о конунге

Слушайте слово
             о конунге гордом,
славном и смелом -
             звался он Харальд!
Драккар его дерзкий
             страх в сердцах сеял,
быстрый, как птица,
             и ворон черный
вился на стяге.
             Чтили на тинге
конунга слово.
             Было так - беды
злые закрались
             в земли конунга,
дисы разгневались,
             тис засох главный
в роще священной,
             хвори вторглись,
до жертв жадная
             Хель собирала
с подданных подать.
             И в праздник Йоль
Харальд был мрачен,
             а пир печален.
Халльдис ходила
             средь всех собравшихся -
судьбы старая
             вёльва вещала.
Речь рекла:
             воды волшебные Урда
тис исцелят.
             Ночь наступила,
сон снизошедший
             взор затуманил
храброму Харальду.
             Странное снилось:
в снежной пустыне
             вдруг пробудился,
не ведая – где он.
             Солнце всходило
с юга в краю льдов.
             Сребробородый
странник навстречу
             шел мерным шагом,
солнцем озаряем,
             в синем плаще,
спрятав под шляпой
             широкополой
лик свой надежно.
             Спутники следом шли
неутомимые:
             верных два волка.
Вороны в выси
             с криком кружили,
зорко взирая.
             Он, тот, который
обликов много
             и много имен имел,
молвил мудро,
             сладкоречиво:
знаю, что здесь ищешь.
             За мостом асов -
древо предела.
             Быстрый источник
древо питает.
             Имя ему - Урд.
Норны судеб нити
             подле прядут,
режут руны,
             в вечность их взор смотрит.
Долгой дорогой
             конунг отправился,
счет дням теряя.
             Радужный мост
в Асгард привел.
             Вальгринд уж виден был
и Древо Великое,
             под корнем которого
Урд струился.
             Девы норны там -
верные стражи
             Урд, Верданди
и Скульд имена им.
             Взгляды их глубоки
как Гиннунгагап,
             бездна, где тени тонут
дней в даль уходящих.
             Дабы добыть ему
вод животворных, 
             Харальд оставил
дар норне каждой.
             Старшей среди них -
славу мирскую,
             память о подвигах
гордого конунга.
             Средняя - Верданди -
имя забрала.
             В дне настоящем
нет теперь имени,
             нет теперь Харальда -
“некто“ лишь он. 
             Младшей же норне -
молодость отдал.
             Вод зачерпнул и
не удержался -
             отпил глоток.
Горче полыни
             вкус у воды был.
Вмиг всё потемнело,
             словно светило,
вспыхнув, погасло.
             Страх объял Харальда,
вздрогнув, проснулся,
             из сна сетей цепких
освобождаясь.
             Тяжесть баклаги
тут ощутил...
             Все еще Йоль.
Весело войны
             пир пировали,
но храброго Харальда
            нет среди них.
Померкло в памяти,
            стерто славное имя...
Сам не узнал себя
            доблестный конунг -
старцем усталым,
            жизнь разменявшим
на мудрость седин,
            будет бродить он
по свету отныне.
             Но тис вновь тянет
вверх ветви зеленые
             в роще священной.
Благодарный он,
             шепчет о жизни.
Хворь отступила.
             Всем богам во славу
жертвы вознес жрец
             за милость смиренно.