крик

под ногами цветет земля,
мне светит маяк нового дня,
во влажных ладонях
сжимаю суданскую розу,
не поранив, несусь на судне
в дождливые грозы,
мимо вас,
по своим сумрачным грезам.

у пса ошейник, с именем
Мозес, глажу его
и мы в корвете несемся
к черному морю.
стелю в дороге постель
из своих сбитых фраз,
мой дом уже далеко,
мерцает тысячей глаз
и та девушка,
с картины Викера меня покорила,
и мы откроем с тобою театр
на набережной ленивого счастья,
где будут ставится пьесы,
будут летать звуки
и слова будут иметь силу
материка, как веса.

дети будут улыбаться с подмостков,
и жить теперь - это искусство
ламповых абажуров
и камерных поцелуев,
скоро - гореть кратерам конъюнктуры
и жить недописанным текстам.

я мчусь с тобой до знамен
с алыми парусами, бархатом синим
и днями в постели, как шхуне,
греясь друг другом,
собирать паззлы
или конструктор красного цвета,
наделяя друг друга светом,
наделяя сияньем,
в затухающей спальне,
мы заснули под лампой
и сверчки тают
в звуках тихой скрижали,
мы на себя уповали, пели,
пили и танцевали
под куполом звездного неба.

улыбки детей будут расти
из каждого квадратного метра,
за мир без боли и смелость
поступка, что отдается
перестуком железных дорог
в разуме мутном.

мы выйдем в предрассветный туман,
и образы, образы, образы
будут струиться лучами из глаз,
падать камнями на битум, асфальт
и прорастать цветами,
фиалками, розами, олеандрами,
вопя тебе, что я настоящий.

и каждый звонок, каждый тревожный сигнал,
крик о помощи, просьба, тревога,
чужое страдание, чужой крик,
чужой тихий вздох,
хочется, что б отдавался ответом во мне,
был сопряжен и радость была слышна каждому существу
на этом поникшем, маленьком,
забитом в темный угол, подобном ребенку,
забытом шаре,
покинутых кукол и брошенных зданий.