***

*   *   *

Из тишины не вынырнуть, пока
в ней нет тебя присутствия и слова.
Пока не прикоснётся вдруг рука,
не ощутив, не плоть, но душу снова.
Мне снится сон, где ты ослеплена,
я обречён на немоту и данность
и осязанием жизнь оскоплена.
И ты глядишь не на меня, а насквозь.
Какую одолеть ещё беду,
к твоим ногам не жертвой, но добычей
мне положить, не слышать чтоб в бреду
своей судьбы диковинную притчу.
Как перейти сквозь эту неприязнь
к суетному, как примириться с голью
за коей только глушь, да лихомань
с невыпитою тишиной любовью.
Тебе ведь проще, губы приоткрыв
пить облака и туч опухших море,
кленовых вьюг влюбленность и прилив
одушевления, следуя за горем.
Во мне ж западлицо седой асфальт
смежается с овалом циферблата.
И часовой в звезду уставил взгляд,
которая ни в чем не виновата.
Орфей, наверно, легче пережил
потерю Эвридики за спиною,
чем я твоё молчание сносил,
однажды очарованный тобою.
Засовы вскоре снимутся, на юг
отправятся все двери и цепочки,
и птицы за теплом, продолжив круг
и разрывая замкнутость на точки.
Прямая линий сведена в пунктир,
в сомнения, в науку, в безмятежность
Все золото листвы сменяв на мир,
я выкуплю лишь искренность и нежность
твои... Не нужно больше сверх того
мне ничего. Желание таково.

вс