на произв. Паустовского Время больших ожиданий

Холодная,голодная от всех властей свободная
Одесса беззащитною осталась в феврале.
Суровый год двадцатый,как будто все отнято
И жизнь едва лишь теплится
В растерзанной земле.
Но все же непокорная,хоть нищая и вздорная,
Воспетая писателем в неприкрытой наготе.

С дворницкой у Ландесмана,
как с одесского кичмана
по Черноморской улице,
Что к морю близко тулится
Он наблюдает жизнь.

Так,почитав Эфрона
Идет до Ланжерона
И к Карантинной гавани
Белеющей вдали.

Вот на столбе, монтером
Автор Бендера вскором
Трудится Ильф и смешное
Все примечает вокруг,
Он все потом положит
В рассказы,и поможет
Петров ему при этом
И многое напишут они своим дуэтом.

В союз одесских репортеров
Писатель наш вступил, и вскоре
Надежд большие,ожиданья
Осуществил в морском журнале.

"Моряк" нелегально в Александрии
Начал печататься и вот отныне
Маяк Воронцовский,журнала символ
Будни одесские,море пустынное
Все освещает правдиво и ясно,
Где Багрицкий читает стихи свои страстно.

Редактор Иванов,он мог быть,как Ламброзо,
А жизнь спасал в редакции от лютого мороза.
А Вася Регинин,такой  бесшабашный
К тиграм в клетку шагнул он отважно.
А потом в Москве в журнале
"Тридцать дней",его назвали,
Напечатал первый Ильфа и Петрова
"12стульев" слово в слово.

И вот мы продолжаем.
На "Новом рынке" вопрошают.
"Что хотите молодой человек?",
А он хотел бы,чтоб вовек
Все копище нищеты и грязи,и обмана
Было сожжено и сгинуло в тумане.

И жизнь стала лучистая
Прекрасная и чистая,
Как море первозданное,
Свет чистоты,познать нам данное.

Но,а пока двадцатый год.
Жизнь в городе опасная течет.
На Молдаванке быт полубандитский начат,
Где Беня Крик,Япончик значит,
А приключение его Бабель описал
И повесть он свою "Король"назвал

У Цириса на Молдаванке дом снимал
И жизнь их  изнутри он изучал.
Потом писал короткие рассказы,
Где зло с добром переплетались разом.

Писатель наш был дружен с ним
Им хорошо беседовать одним.
Как Блока смерть,восприняли ужасно
И боль тоски не скоро уж угаснет.

Но жизнь берет свое,об этом
На вечере одесских поэтов,
Где Чичерин и Шенгели,Нарбут и Катаев
Стихи прекрасные читали.

И вот ,мечтая об одиночестве,
Тоску унять морским пророчеством
На дачу Ковалевского пешком
Отправился писатель наш,тайком.


Дорога вдоль моря.

Пахнет морем и солнцем
И полуденным зноем
и степным терпким донцем
По дороге вдоль моря.

У оград,будто сложенных
Из каменной губки,
Словно морем положены
Ракушек прорубки.

Вот след рыбацкой сети,
Пыль дорожную пересекая,
Что протащили на рассвете,
И водоросль еще живая.

Ящерицы бегают по крыше
По оранжевой французской черепице,
Изготовленной в морской,конечно нише
И в Марселе,а не в Ницце.

Звенели подземные цикады,
Тихонечко трещали стебельки,
Дул,освежающий и слабый
Ветерок с морской дали.