Монолог в никуда

      На столе, как и час назад, всё в том же беспорядке лежали многочисленные рукописи, тетради и книги. Компьютерный монитор одиноко белел рамкой "Microsoft Word" с незаконченным ещё текстом. Свеча потрескивала и мигала, сумрачно разбрасывая по потолку причудливые блики.
   Жанна, задумчиво покусывая кончик авторучки, посмотрела на таинственно мерцающую темень за окном, пытаясь разглядеть в чёрном квадрате незанавешенных портьер своё неясное отражение. Но увидела лишь какое-то бледное пятно, которое безмолвно покачивалось среди холодно поблёскивающих стёкол. Оторвавшись наконец от этого бессмысленного созерцания, она склонилась над диктофоном и решительно нажала кнопку "Запись". В тишине комнаты мягко расплескались звуки вымученного ею "послания потомкам":
   "…Вот и опять уже осень. Дни становятся короче, всё чаще затяжные дожди вместе с потоком облетающих листьев расстилаются по земле грустным разноцветным многоточием Природа с удивительной периодичностью отладила свой механизм обновления – в этом её жизнестойкость, основа существования… А что можно сказать о себе? Чему порадоваться, чем гордиться, о чём следует поразмышлять? Один современный писатель как-то высказал такую мысль: "Когда на сердце тоска и обида, когда душа омрачена утратой счастья, потерей любви и морального равновесия, – почему-то всегда ощущается потребность выплеснуть эту боль на бумагу или же поделиться ею с самым близким человеком, который всё поймёт и, возможно, найдёт слова утешения. Но стоит только немного поутихнуть щемящей депрессии и безысходности, – и мы, как правило, незаслуженно забываем и о письменном столе, и о лучшем друге. Получается, что грусть, тоска и печаль – основные "вдохновители" пишущей братии, подталкивающие последних к творчеству лишь в минуты рецидивов этих состояний…"
   Мне не хотелось бы сейчас плакаться и ныть о своей, как мне кажется, несложившейся судьбе. Довольно проблематично за давностью лет констатировать – кто и при каких обстоятельствах был когда-то прав или виноват. Безоговорочно могу лишь подтвердить то, что сегодняшнее наше бытие с его экономической неразберихой и маразматично-инфантильными конвульсиями большинства населения, безусловно, наложили свой отпечаток и на мой дальнейший земной путь. Только надо ли об этом говорить? Ведь как ни дёргайся, а к лучшему всё равно ничего пока не меняется... И всё же жаль, очень жаль, обидно и горько сознавать, что жизнь проходит впустую, бесследно растворяются в идиотской и бессмысленной борьбе за существование её лучшие годы.Но самое противное – не наша вина в том, что живём мы сейчас на уровне помойных отбросов с криминального стола жирующих олигархов. Однако изменить ситуацию  пока не в состоянии…
 …Когда-то и я росла беззаботной и жизнерадостной хохотушкой. Всё вокруг казалось таким интересным и увлекательным! Хотелось как можно больше знать и уметь, посещать театры и библиотеки, кататься в туристические поездки, заниматься спортом. Вообще – быть в самом центре всевожможных событий: как внутри рабочего коллектива,  так и в политических инсинуациях страны. Как любили тогда выражаться – составлять передовой, героический авангард советской молодёжи. Поэтому всегда старательно училась, приобретела знания не только в учебных учреждениях, но и упорно занималась самообразованием. Закончила сначала техникум, потом гуманитарный институт. Смешно даже подумать: кому они теперь нужны, эти мои знания и дипломы? Умению воровать и делать карьеру на подлостях и клевете меня, по счастью, не учили. Стало быть, и в современную волчью стаю дорога заказана. Остаётся довольствоваться статусом журналистки-многостаночницы  обыкновенного столичного издания. Пока…
   О личной жизни всерьёз задумалась, когда уже минуло двадцать пять. До этого как-то всё думала, что успеется, что мой принц ещё не развернул свою бригантину с алыми парусами к моему берегу. И действительно – те молодые люди, которые были неравнодушны ко мне, по разным причинам не смогли заинтересовать меня до такой степени, чтобы я окончательно поняла: да, это он, мой единственный! А мечталось об умном, добром, интеллигентном, порядочном и красивом. И чтобы обязательно до самозабвения обожал меня и наших будущих детей!..
   Но время шло, подруги выходили замуж. Мне же не хотелось коверкать свою жизнь хоть с каким-нибудь, а идеал где-то бесследно затерялся или, может быть, успел обзавестись своей семьёй. Естественно, не со мной… Я пыталась особо не унывать, успокаивая себя мыслью о том, что если долго мучиться – что-нибудь стоящеее получится. И в конце концов будет у меня семья всем на заглядение и на зависть! Самой лучшей, самой дружной, самой идеальной во всех отношениях!..
   Этого не произошло. Наступили смутные, агрессивно-бездушные и экономически нестабильные времена, когда многим стало не до замужества, а некоторые из тех, у кого детишки вытянулись в подростков, либо развелись, либо последними словами стали крыть хроническое безденежье и все вытекающие из него последствия. Мне было крайне неприятно и досадно  наблюдать за медленным разложением и деградацией этих ещё недавно таких милых и доброжелательных людей.
   На плаву остались лишь те, кого принято называть сейчас новыми русскими или просто крутыми. Хотя, как мне кажется, справедливо было бы окрестить их новыми советскими, поскольку выбились они в "люди" благодаря идиотским перестройкам и бандитскому переделу собственности от социалистической к криминально-капиталистической. Попросту – воровской… Эти "господа" оказались понахрапистее и понахальнее остальной массы населения, обладая, не в пример другим, завидной смёткой и изворотливостью. Некоторые из моих подруг усердно пытались убедить меня, что раз уж царит кругом такой бардак, то не разумно было бы стать хотя бы гражданской супругой какого-нибудь оборотистого дельца. Зато максимально обеспечу себя всеми благами жизни. Пусть даже через вынужденно-явную проституцию. А что делать? Не помирать же с голоду, коли государство так нас всех "опустило"?.. Их советам я не вняла. Не по мне это. Лучше уж одной жить, чем стать подстилкой и рабыней у самодура-богатея! Да пропади оно пропадом, такое купи-продажное благополучие!.. 
 …За окнами потихоньку хлопочет очередная дождливо-ветренная осень, постепенно оголяя одно за другим стоящие вдоль тротуара деревья. Возможно, на кого-то эта безрадостная картина навевает и без того слишком мрачные раздумья. Но, я думаю, не стоит безвольно предаваться их власти, – всё-таки человек рождён в этот мир для радости и созидания. И всегда вправе быть счастливым. Только не наша вина в том, что порою мы становимся заложниками и марионетками в руках бездарных политиканов и экономистов. Что же теперь, прикажете лишать себя жизни из-за их бесноватости и раздолбайства? А не много ли будет чести для всех этих уродов?..
   По правде говоря, я бесповоротно верю, что мы доживём ещё до более светлых дней. Я очень надеюсь, что в конце концов в России разум и здравомыслие всё же возобладают над мракобесием и дебилизмом. И достойная жизнь человеческая станет высшим эталоном процветания страны! Так оно и будет. А пока… Пока я хотела бы лишь подтвердить, что для поддержания жизнестойкости каждому разумному человеку необходимо иметь в душе свою веру, свою цель. И главная для нас сейчас вера – Спаситель. Он же и цель, и смысл нашего пребывания здесь – с Ним мы очистимся  от грехов земных, очистим свои заблудшие  души от страстей животных и непотребных…
 …Произношу эти слова, а сама иронично усмехаюсь. Поскольку до конца так и не выработала для себя ясной и чёткой цели. Некоторое время назад окунулась с головой в журналистику – думала, что посредством печатных СМИ смогу донести до народа слова объективности, утешения и поддержки, которые ему так сейчас необходимы. Однако столкнулась с непредвиденным… В провинциальных газетах нельзя быть искренним, и главное – талантливым. За первое ты получаешь шишки от местных князьков, а за второе – от завистливых и склочных сослуживцев, которые из кожи вон лезут, чтобы иметь лидирующие позиции в редакции, не гнушаясь ни подставами, ни клеветой, ни открытой травлей, ни подленьким науськиванием на тебя начальства. Стоит только написать правдивую, душевную и литературно грамотную стаью, как братья по перу приходят в ярость и готовы замочить тебя в сортире, потому что не качество газеты для них важнее, а то обстоятельство, что "кто-то" стал слишком заметен на её полосах. По ним – пусть выходит заведомая макулатура, лишь бы деньги платили. А если кто-то начинает "высовываться" – того надо непременно топить, иначе он выбьется в лидеры, будет обласкан инвесторами. Зачем же таких терпеть у себя под боком?.. Хорошо, что я вовремя сориентировалась и подалась в центральные издания, где внимание руководства привлекают профессионально-талантливые и истинно творческие натуры, а никчёмным репортёрам, владеющим лишь мастерством закручивания внутриредакционных интриг, тут же показывают на дверь…
 …Как незаметно летит время, когда безоглядно погружаешься в творческую работу! Особенно за этим письменным столом, который всегда служил мне добрым собратом в нелёгких и порою мучительных поисках новых выразительных средств для настоящих и будущих произведений… Но сегодня я и так слишком уж засиделась. Уже довольно поздно и пришло время заканчивать свои размышления об окружающем нас сложном бытии. Да простят мне мои современники и будущие поколения, если в чём-то, на их взгляд, я ошибаюсь. Возможно, и не стоило затевать всю эту говорильню, но я просто была уже не в силах сдерживать в себе все эмоции и накопленную энергию, чтобы не найти способа выплеснуть их наружу. Теперь, когда я высказалась, стало заметно легче…
   Помянет ли нас, беспокойных сочинителей и радетелей за светлое будущее россиян, хоть кто-нибудь? И добрым словом?.. Или мы, как бесполезные пылинки во вселенной, останемся кружить в далёких галактиках, обречённые на забвение?.. Об этом ведомо лишь Богу… Записано двадцать шестого сентября две тысячи четвёртого года…"
   Жанна устало склонила голову к столу и отяжелевшими пальцами нажала на кнопку "Стоп". В первое мгновение она привычно потянулась к клавише перемотки, чтобы услышать воочию записанные на плёнке откровения. Но затем отчего-то передумала и уставилась в одну точку, не ощущая ни пространства, ни времени. И как раз в эту минуту, словно бы того и дожидаясь, пламя свечи нервно дёрнулось и, судорожно запульсировав, окончательно погасло. Еле различимый дымок медленно растаял в воздухе, обнажив за окном тускло светящийся фонарь и качающийся перед ним на промозглом ветру одинокий, наполовину облетевший тополь…
   Журналистка достала из диктофона кассету, встала, открыла балкон и с высоты пятого этажа швырнула её в мокрую траву. Бежавший мимо бездомный пёс, чутко насторожившись, обернулся на звук, подковылял к упавшему предмету и, обнюхав его со всех сторон, старательно задрал лапу, основательно "помечая" неказистую и невкусно пахнущую пластиковую находку…
                30 сентября 2004 г.