Бизнес

               

  Митя Крышкин по жизни был бизнесменом, но пока работал сварщиком. Точнее, не совсем сварщиком, потому что варить он не умел, но поскольку в кузне, включая кузнецов, все были сварщиками, то и он считал себя сварщиком. В кузню Митю привела мама, уговорив через свою подругу, жену кузнеца Сергеича, чтобы тот взял мальчишку к себе в бригаду. До этого, Митя нигде не работал и никакую специальность, к своим 19-ти годам не получил, хотя, как он считал – успешно занимался бизнесом. Бизнес его продолжался пару летних месяцев, пока мать не забрала у него основные средства производства, в виде электромобиля младшего брата, на существовании которого Митин бизнес и строился. По выходным, Митя со своим школьным товарищем выносили электромобиль в городской парк и на нём катали за деньги детей, прогуливающихся со своими родителями цветущими аллеями в поисках редких развлечений и пирожковых лотков. Выставив электромобиль на открытую асфальтированную площадку в парке, «бизнесмены», время от времени оглашали ветви парковых деревьев зычным криком:
«Катаем на машинках! 10 минут – 20 рублей, полчаса – 50!».
Желающих было не много, но они находились, соответственно доходы от бизнеса были вполне осязаемы. Не то, чтобы они были существенны, однако, они вполне позволяли покупку нескольких бутылок пива, которые тем же вечером выпивались друзьями, в том же парке, за разговорами и мечтами о будущей бизнес-империи, которая охватив большую часть мира, позволит им наслаждаться обществом очаровательно-сексуальных звезд мира Высокой Моды. Кроме того, это «предприятие», - позволяло Мите называть себя гордым званием «бизнесмен» и считать себя причастным к развитию малого бизнеса и предпринимательской инициативы, о чём так много и часто с экранов телевизора говорили президент и премьер-министр или наоборот. Но однажды всё изменилось, при очередной переноске у электромобиля оторвалось зеркало, что вызвало слезы и истерику Митиного младшего брата, и хотя зеркало было приклеено обратно суперклеем, электромобиль был конфискован родителями с категорическим запретом на дальнейшее использование в любых бизнес-схемах. Немного помаявшись без дела, бывший бизнесмен стал увлекаться пивопитием во дворе, что вызвало в Митиной маме категорическое несогласие с его образом жизни, после чего Митя Крышкин и оказался приписан к кузнице Сергеича в качестве подмастерья.
Сергеич был крепко сбитым мужиком 60-ти лет, с седыми, как пепел волосами, широким добрым лицом и непререкаемым авторитетом среди работников кузни и соседей. Мужчина он был не злобивый, хотя порою строгий, что зачастую выражалось в тяжелом молчании, от которого у собеседников начинали дрожать коленки. Сергеич, по началу, обрадовался появлению молодого работника, и даже было подумывал о передаче своих секретов кузнечного мастерства, однако Митя довольно быстро утратил любознательность и выполнял поручения по работе с некоторой натяжкой, в которой угадывалось тягостность и вынужденное томление ввиду отсутствия альтернативы.
Митя - именно томился. Как «знающий жизнь человек», о чём он не уставал напоминать своим коллегам по цеху, сорокалетним семейным мужикам, закаленным в медленно отступавших 90-х. Митя считал физический труд в копоти и металлической стружке скорее наказанием, чем работой, пусть даже и вынужденной. Коллег своих считал неудачниками, всех кроме Сергеича, который в его представлении был «бизнесменом создавшим «фирму». И хотя кузнец лично выполнял самые ответственные заказы, ибо дорожил постоянными клиентами и не хотел допускать даже малейшего изъяна, способного бросить тень на его репутацию, этот факт ускользал из Митиного осмысления и никак на него не влиял. Впрочем, старшие коллеги над этим юношеским высокомерием посмеивались и относились вполне снисходительно, по-отечески опекая и по мере возможности направляя невосприимчивый юношеский максимализм в созидательное русло. Хотя, как и в любом здоровом коллективе, без едких шуточек в адрес подмастерья – не обходились.
Утром, войдя в кузню, Митя подошел к импровизированной курилке, где на нескольких скамейках вокруг выкованной в форме огромного тюльпана урны, собралось около десятка мужиков, разговаривавших о том, о чём принято разговаривать в курилках в мужском коллективе.
- Здрасте всем! - поздоровался Митя
- О, Митяй, а ты как здесь?! – оживился цеховой балагур Дядя Миша, крупный мужчина 50-ти лет, сверкающий яркими белками глаз на фоне покрытого угольной копотью лица.
Компания в курилке притихла и, поздоровавшись с Митей, замерла в ожидании разворота шутки, которую, несомненно, затеял Дядя Миша.
- Так это, Дядь Миш, вроде Сергеич сказал сегодня на монтаж с утра едем, - простодушно пояснил не ожидающий подвоха подмастерье.
- Да не, Мить, я не об этом, я – вообще, имею ввиду? - продолжал нагнетать кузнец, широко улыбаясь и добавляя к сверкающим глазам сверкание ухоженных зубов.
- В каком смысле? – насторожился Митя, непонимающий, к чему клонит кузнец.
Мужики в курилке оживились, заранее улыбаясь и предчувствуя веселую развязку.
- Ну как, Мить, в кузнице ж черти не водятся, а ты здесь! – выдал кузнец и засмеялся над не понимающим, что происходит подмастерьем.
Курилка взорвалась хохотом и дополнениями: «Митька – чертяка!», «Вот чертила!», «13-й! Кого должен любить чёрт?». Шутка явно удалась.
В этот момент в кузню вошел Сергеич и, подходя к курилке, - пробасил:
- Чё ржёте, кони?! Работы мало, кому-то? Я – добавлю!
Мужики быстро начали исчезать из курилки, по-видимому, работы у всех было достаточно, а судя по тону Сергеича – он не шутил.
- Миша, - Сергеич повернулся к кузнецу – собирайся и возьми кого-нибудь из слесарей в помощь себе, на монтаж поедем в «дальний посёлок», Митяй – ты с нами, идите, грузитесь в машину.
Отдав распоряжения, Сергеич вышел из цеха, а Дядя Миша пошел собираться на выезд и собирать инструменты. Митя подхватывал собираемые ящики с инструментами и таскал их к прогретой машине, у ворот кузни.
На улице было скользко и сыро. Середина декабря «радовала» частыми снегопадами и сменяющими их оттепелями, превращавшими улицы и дороги в склизкую реку, покрытую ледяной кашицей, делавшей движение по ним медленным, а ноги пешеходов – мокрыми и замерзающими.
Во дворе кузницы, посреди этого «ледяного болота» стояла семиместная «газель», в кузов которой Митя складывал ящики с инструментами и длинномерная фура, загруженная предназначенными для монтажа секциями кованого забора. Этот забор – был настоящим произведением искусства. Сергеич лично выковывал заготовки в форме бамбуковых стеблей различной толщины и травы, подвариваемой в основании бамбуковых зарослей. От настоящего, живого бамбука, кованые стебли отличала только раскраска: золотистая патина, которую Сергеич лично с любовью наносил на выкрашенные черным цветом стебли, после чего бамбук приобретал благородный золотой цвет с многочисленными черными прожилками.
Загрузив последний ящик, Митя подошел к кабине, где уже сидели Дядя Миша и слесарь Серёга, а за рулём и сам Сергеич.
- Чайник возьми, замерзнем там! – Сергеич кивком показал на ворота цеха. – и ведро для воды!
Митя поскользил к воротам выполнять указание начальства. Чайник и ведро были в небольшой кухоньке, возле курилки, где мужики обедали и распивали чаи за разговорами о жизни, когда Сергеич надолго уезжал по делам. Собственно «кухонька» - это был огромный 6-ти метровый железный стол толщиной с палец, вокруг которого стояли скамейки и где работники кузни держали свои чашки, ложки, коробки с чайными пакетиками, банки с сахаром и пакеты со всевозможными пряниками и сухарями. Там же, на углу стола, стоял большой трехлитровый электрический чайник, часть колбы которого была из прозрачного пластика, а нижняя подставка с проводом была местами оплавлена паяльником, при выполнении самостоятельных ремонтов неуклюжими, в деле ремонта электроприборов, руками сварщиков и кузнецов. Митя быстро схватил колбу чайника, поставил ее в стоящее под столом ведро для чистой воды и, ухватив его за ручку, побежал к выходу из цеха. Поставив ведро в кузов «газели» он быстро запрыгнул в кабину на задний ряд сидений и прислонился к окну, приготовившись подремать в дороге. До «дальнего посёлка» предстояло ехать по скользкой дороге часа три. Колонна тронулась в путь.
Под мерное качание автомобиля, Митя погрузился в счастливые сны, которые перенесли его на собственную шикарную яхту, куда-то в средиземноморье, где, под палящим солнцем, он обнимает одной рукой белую блондинку, другой – черную мулатку, в зубах у него дымит дорогая кубинская сигара, а на прикрученном к борту яхты столике стоит квадратный стакан с темно-коричневым, явно очень дорогим, шотландским виски…
Счастье, по мнению телевидения – выглядело именно так.
- Митяй, иди выгружайся, приехали! – голос Сергеича вернул Митю из Рая в декабрьскую сырость России.
Митя вышел из машины, поеживаясь от промозглой сырости. Машина стояла возле недостроенного, огромного коттеджа, на краю строящегося посёлка за которым простиралось поле, слегка прикрытое редким подтаявшим снегом. Вокруг было всё серо. Серый, грязный снег, серое поле, серый лес за полем, серое тяжелое небо и в самом воздухе стоявшая сырость, делала его, по ощущениям - серым.
Выгрузив оборудование из машины, Митя и его спутники, взяв необходимое, направились к полю за домом заказчика и начали работу. Им предстояло бурить подмёрзшую землю, бетонировать столбы забора и приваривать секции бамбукового забора. Всё это нужно было делать на ледяном ветру в поле, стоя по щиколотку в кашице из заледеневших кусочков снега и земли. Через пару часов такой работы, подмерзающие люди начали поглядывать на работавшего вместе с ними Сергеича, вопросительными взглядами давая ему понять, что пора бы уже сделать перерыв и пойти погреться к машинам. Сергеич держал ситуацию под контролем и вскоре скомадовал:
- Перерыв, пошли греться. Митяй, сходи за дом, там колодец – набери воды, чайку заварим – согреемся.
Все дружно побрели к машинам, хлюпая грязью со льдом. Митя побежал вперед, взял ведро и пошел искать колодец. К его счастью, к колодцу была привязана веревка с ведром и он смог быстро наполнить своё и понести его в направлении машин, где его ждали замерзшие, мечтающие о горячем чае, спутники.
Подойдя к машинам, Митя увидел мужиков стоящих вокруг Сергеича, в руке которого была колба от чайника и пристально смотрящих в сторону приближавшегося Мити. Когда Митя подошел близко, Сергеич обратился к нему:
- Митя, а где подставка с проводом?
В этот момент Митя похолодел. Он понял, что в спешке схватив колбу чайника, он забыл взять и подставку, без которой этот чайник превращается в пустую, никому не нужную банку, без которой невозможно вскипятить воду, чтобы заварить чай, который согреет замерзших в промозглом поле монтажников.
- Так это, - нашелся Митя, - вы мне про подставку и не сказали, про чайник – сказали, я его и взял, а про подставку и не говорили. – Произнося слова оправдания, Митя отчего-то холодел еще больше и при виде сужающихся в прищуре глаз монтажников направленных на него, Митя стал как-то, как ему показалось, уменьшаться в размерах, а Сергеич, Дядя Миша, Серёга и водитель фуры, принимавший участие в монтаже, как будто стали больше и выше, угрожающе нависая над ним.
Повисла тягостная пауза. Воздух как будто звенел от напряжения. Все, молча, смотрели на Митю. Через несколько секунд, Сергеич, не говоря ни слова, поставил чайник на землю, развернулся и так же, молча, пошел к машине. Дядя Миша, Серёга и водитель последовали его примеру, и так же молча, больше не глядя на Митю, пошли вслед за Сергеичем. Митя стоял на дороге, поставив ведро с водой перед собой, и смотрел на молчаливые подходящие к кабинам машин спины в тяжелых брезентовых куртках. В этот момент, вдруг он увидел, как холодное декабрьское солнце, словно пытаясь ему улыбнуться, пробивается сквозь плотную толщу серо-белесых облаков. И в этот момент, в голову Мити пришла ясная, отчётливая мысль: «Пришло время возвращаться в бизнес».