Общение с духом Марины Ц

   Они познакомились поздно, когда им было далеко за …, но сразу почувствовали нечто незримое, эфемерное и неумолимо-могущественное, что толкало их друг к другу, принуждая к творческому союзу.

   Она была немного моложе его и, как и положено женщине-поэтессе, чувственно-эмоциональной, изо всех сил пытавшейся скрыть за таинственной дымкой поэтического светского флёра свою земную, отягощённую мирскими и бытовыми проблемами женскую личность жены, матери и бабушки. Сколько она себя помнила, её поэтическим кумиром была Марина Цветаева и кто знает, что связывало этих двух, разминувшихся во времени и совершенно не похожих друг на друга женщин. Скорее всего, их объединяло только одно – страстная, до сумасшествия, любовь к поэзии.

   Он был философом и мистиком-оккультистом одновременно, никогда не считал себя поэтом и не очень любил читать ни свои ни чужие стихи, хотя иногда его «пёрло» и он, время от времени, выдавал нечто непонятное, и, на его взгляд, слабо напоминающее поэзию, «на гора». Как-то раз, написав свой очередной «шедевр», он решился опубликовать его в интернете, на одном из многочисленных поэтических сайтов, без малейшей "надежды" на сколько-нибудь значительный успех и поэтому на время даже забыл о содеянном, но "Надежда" быстро «отыскала» его.

   Спустя некоторое время он, вдруг вспомнив о своём легкомысленном, совершенно не присущем ему поступке, зашёл на свою поэтическую страничку и с удивлением увидел, что кто-то, оказывается, прочёл его стихотворение и даже не поленился написать на него позитивный комментарий-рецензию. Быстро отыскав страничку той, которой понравилось его облачённое в рифму «ой, не могу», он увидел её на фото, вернее её фото-версию, как минимум, двадцатилетней давности. Сказать, что молодая, внешне возможно даже очень привлекательная, цветущая особа, застывшая в не очень естественной позе перед объективом фотоаппарата была «в его вкусе» он не мог, но, странное дело, в его сердечном центре, именуемом в восточных школах мысли Анахатой, зашевелилось, вернее затрепыхалось, нечто напоминавшее порхание бабочки, а в какой-то из его мозговых извилин, несомненно имевшей отношение к тончайшим сферам обоняния, появилось давно забытое им таинственное, до «мурашек по коже», ощущение, получившее некогда у романтических мистиков восемнадцатого века название  «дежавю». Прочитав несколько традиционно женских, эмоционально-душевных, с лёгким налётом тоски по безвозвратно ушедшим временам, стихов своей рецензентки-поэтессы и отметив их хорошее качество и приятную тональность, он, без каких либо колебаний, написал на них, идущие от сердца, экспромт-рецензии. Она незамедлительно ответила ... Так завязались какие-то непонятные, если не сказать не традиционные, для нашей эпохи и обычаев, виртуальные творческие отношения, принесшие обоим, как ощущение творческого экстаза, так, возможно, и огорчения. Этот творческий тандем длился почти год, с весны до средины зимы и оборвался так же внезапно, как и начался. Опустив все подробности, этих странных, а порой, возможно, и безумных, по своей форме и сути, «нечто», хотелось бы выделить то, что осталось «за кадром». Имеются в виду те магнетические флюиды, которые притягивали, наполняли и оживляли эти творческие отношения двух очень разных и, практически, совершенно незнакомых творческих личностей. Кто незримо стоял за «ней» и кто за «ним», и вообще, что это было? Как говорится, всё большое можно как следует разглядеть только с достаточно большого расстояния.

   Понимание всего пришло к нему немного позже, когда поэтический всплеск, достигнув своего экстремума, пошёл на убыль, а затем перешёл в обычный «рабочий режим». Отдохнувший от творческого накала интеллект и интуитивное чувство-знание помогли «ему»  разобраться во всём в деталях. Оказывается «он», в соответствии с программой своего развития, контролируемой теми, кого, без малейших на то сомнений, можно назвать его Учителями, должен был пройти гармонизацию своих личностных качеств после длительной, напряжённой работы-учёбы, в спокойной и безмятежной программе астрологической зоны Весов, а «она», в этой же зоне, проходила подготовительный курс перед входом в учебную программу Скорпиона. Всё встало на свои места и принесло «ему» спокойствие и уверенность от ощущения, что экзамен им успешно сдан. Но впечатления от поэтического общения, посредством «визави-посредницы», с Той, которая, отмучившись и вдоволь настрадавшись, уже давно покинула наш жестокий мир, оставив потомкам своё бесценное литературное наследство, до сих пор свежи в его памяти.

   Впрочем, понимая насколько всё призрачно и фантомно в мирах нашего сознания и насколько мы все, земное человечество, далеки от полного понимания всего происходящего с нами в этом реально-нереальном, иллюзорном мире уплотнённых энергетических (материальных) форм Жизни, я воздержусь от каких-либо категорических утверждений, оставив на суд читателя оценку реальности всего произошедшего со мной и моей, уже доброй знакомой поэтессой-медиумом Надеждой, ограничившись лишь поэтической тенью-версией, написанной мною, по наитию, «post scriptum» и представленной ниже.

*************

Наяву мне Марина «приснилась».
Целый год я с ней в вэбе общался.
Написать посвященье грозилась
Но, увы, я его не дождался.

Обещала мне притчу поведать
О любви поэтессы несчастной
И со мною «в кафе пообедать»,
Как-нибудь, в день осенне-ненастный.

И опять всё у нас не случилось …
Подвела нас «подруга»-Надежда
У неё, как всегда, приключилось
«Что-то с кем-то, знакомое прежде».

Почему виновата подруга?
Да всё просто – она поэтесса
Из «богемно-столичного» круга,
То ли «золушка», то ли «принцесса».

Познакомился с ней я случайно
На тропинках чудных интернета.
Её рифмы вещали печально
О трагической доле поэта.

Я экспромт написал ей небрежно
На её поэтический опус.
Может лестно, а может быть нежно,
Чтоб поднять её жизненный тонус.

Удалось! И она  оживилась,
Когда "Мара" со мной говорила …
Ох, не зря мне Марина "приснилась" …
Она тайно с Надеждой дружила.