Всё хорошо!

Эта осень въелась, кажется, в каждый взгляд.
Она въелась в подкорку мозга и молоко…
Этот маленький город очень похож на Ад,
Из животных остался только бродячий кот.

Этот город устал, ему много остывших лет…
А в глуби, возле парка, стоит обветшалый дом.
С ним знакомы кошмары, беды и сущий бред,
Облака и гроза, и самый страшнейший гром.

В этом доме с утра готовят горячий чай,
Открывают окошки, веником пол метут.
Здесь в запретных словах: обида, тоска, печаль.
В этом доме так верят в Бога и чуда ждут.

Потаённая комната в доме, конечно, есть,
Там так любит сидеть девчонка – пушистый хвост.
Она очень старается солнце в косичку вплесть
И построить до неба самый красивый мост!

Сьюзен – милый ребёнок, любит вечерний мрак,
Океаны, моря, золотистые точки звёзд…
Ей б увидеть хоть раз, хоть пару больших собак,
Чтоб погладить ладошкой мокрый холодный нос…

Только в городе кроме кота никого и нет,
Всех собак расстреляли – чумка. Такой итог…
В доме ночью горит тускловатый и слабый свет,
А по улицам молча ходит туманный смог.

В этот город, как в гавань, врезаются корабли,
В этот город врываются пулями небеса…
Сьюзен хочет объехать, минимум, пол Земли,
Чтоб собаку найти и ей заглянуть в глаза.

Сьюзен девять – тетрадки, юбочки, кружева,
Ободок ярко алый, словно бутоны роз.
Эта девочка рада, что под окном трава.
Что ночами уносят сны в поднебесье грёз,

Что родители живы, ужин и завтрак есть.
Эта девочка… Боже, просто спаси от бед.
В этом доме давно заброшено слово «месть».
В этом доме всё излучает ярчайший свет…

Сьюзен тридцать уже. Всё тот же в глубинке дом,
Потаённая комната, тусклый и слабый свет.
Этот город ночами рвёт сумасшедший стон!
Этот город давно потоплен в пучине бед…

Сьюзен пишет кому-то письма который год,
Закрывает конверты, складывает в рюкзак…
Жизнь, конечно, идёт. Конечно, она идёт!
Только город и дом застыли в своём «Никак»…

Пишет Сьюзен в четверг: «Умер отец вчера,
Три недели назад мамочка умерла…
Постоянно одна в эти хмурые вечера.
И с утра, и в обед я тоже теперь одна…»

Пишет Сьюзен во вторник: «Проседью в волосах
Застывают снежинки, кружащие в вышине.
Поселилось что-то такое в моих глазах,
Что дышать и любить мешает порою мне…»

Этот город прогнил до самых своих костей,
Погребённых под сотнями каменных мостовых.
Этот город до жути сломленный и ничей,
Что порой интересно, как он ещё не взвыл.

Сьюзен верит всё также в Бога и чуда ждёт.
Только Бог от неё уехал куда-то в Рим.
И она без него, кажется, третий год…
Наблюдает, как гаснут дворовые фонари.

Бог про Сьюзен не помнит, не шлёт ей с утра молитв,
Чтоб хоть как-то облегчить потрёпанную судьбу.
Сьюзен стала заложником самых кровавых битв,
Но не помнит, когда и кто объявил войну…

Этот город прогнил. Он очень похож на Ад.
В этом городе сотня жителей ждёт чудес.
Только как-то тускнеет каждый и каждый взгляд.
Чудеса-то случаются. Но, кажется, что не здесь…

Сьюзен пишет в субботу: «Здравствуй. И, да, прощай.
В моём городе снова вечером снег пошёл.
На столе стоит самый горячий и сладкий чай.
Милый Бог, ты не нужен.»
Сквозь слёзы: «Всё хорошо!»