Монахи - куликовская битва

     Друзья мои! В это смутное время, когда некто, усиливает своё влияние, создавая мировой хаос, конечным итогом которого есть падение Четвёртого Рима, я и осмелился вынести на Ваш суд поэму "Монахи". Русь Святая будет жить! С уважением, автор...
                С ДНЁМ ЗАЩИТНИКА ОТЕЧЕСТВА!   

                МОНАХИ



   Мало кто знает, что в сонме людей, просиявших в битвах за наше Отечество, были
не только цари и князья, не только свободолюбивая знать, не только простолюдины, но и люди, обязавшие себя обетом монашества, люди, имеющие
священнический сан, силе, уму и дерзости коих мог бы позавидовать любой
уважающий себя и любящий свое Отечество человек.
   Вечная память всем воинам, просиявшим в борьбе за наше Отечество, ибо тот, кто забывает прошлое, не думает о будущем.

                Руси Святой богатырями
                Земля отечества сильна:
                Надеждой, верою, сынами,
                Десница чья, в бою верна;
                Сравнимы ль святость, честь и слава
                Богом прославленных мужей,
                Коих великий дух держава
                Поныне чтит в стенах церквей.


                I

Суровый край: глухой, скорбимый -
Былых, останки, пепелищ;
Десницей ханскою пленимый,
Был плодороден он и нищ;
Междоусобица, раздоры,
Уничижение и кровь,
Мечи звенящие – их споры
Терзали землю вновь и вновь.
Кто сможет противостоять      
Против Мамаевой Орды:             
В молитве, мужеством дерзать,
Спасая землю от беды?      
               
Кто даст ей силу...               
                Кто тот странник?
Кто, Богом избранный печальник?

Дорога. Лес. Пустынен край:
Великий, необъятный;
Сей древний мир – блаженный рай:
Живой, такой занятный.
Вот крикнет птица в тишину,
Вспорхнёт, крылом играя
И в лунную голубизну
Мчит в страхе птичья стая.
И вновь затишье, хруст ветвей,
Далёкий долгий вой;
Невнятный шорох, храп коней;
В безмерности ночной
Клубится пыль, узды горят,
Листва в траве шуршит,
На конях ратники сидят:
Кольчуга, меч и щит;
Сияет шлем – металла вязь,
Булат горит в огне,
А впереди Димитрий князь
На белом скакуне.

Обитель. Славен мир иной!
Забор высокий. Храм -
Пустынь, в молитве вековой
Припадшая к дубам;
Железный крест – предвечный страж,
У монастырских врат
Монах – предутренний мираж:
Отец, и сын, и брат.

Любил князь Дмитрий те места,
Зверей и птиц забавы,
Пожухлость старого листа,
Изнеженные травы,
Природы живость и печаль –
Дня сладкая отрада,
Луны туманная вуаль,
Но все ж милей награда
Была обитель, кою зрел,
В ней отдыхал, душою пел,
Молитве тихой предаваясь,
Здесь он, на исповеди каясь,
Уединенности просил…

Теперь же вновь он в храм входил
В слезах, скорбя, припав к кресту,
И люди, видя слабость ту,
Словам игумена внимали;
Игумен как водой кропил,
Как хлебом-солью угощали.

Там князь с монахом говорил:

«О, отче! Кто ж, увы, не знает,
Какое горе мой народ,
Главу мою здесь сокрушает.
Тебе скажу я, - в этот год
Мамай ордынский, князь безбожный
Собрал орду свою, теперь
Сей страшный и пустынный зверь,
Лукавый, отче, осторожный
Идет на Русь, на землю нашу
Отчизну грабить, разорять…
Тебе ли, отче, то не знать
Какую нам придется чашу
Испить на поприще святом!
Как защитить наш русский дом?
Как оградить отчизну ныне:
Святыя церкви, города?
Душой я там теперь отныне.
Коль Русь постигла вновь беда,
Молись за нас усердно Богу,
Дабы Всевышний за труды
Избавил нас от сей беды,
А мне пора уж в путь-дорогу».

Горела яркая свеча,
Рассвет огонь хранил,
Склонился Дмитрий: лязг меча…
Монах тут говорил:

«О, Государь – душа моя,
Помилуй Сергия, мой князь…
Ты нынче здесь – о том знал я,
От вражьей напасти молясь,
Склони главу  - там Бог Отец,
Тебе, войскам – идите смело,
Но время, свет мой, не приспело
Тебе победы той венец
Носить, как мученик, князь, носит,
Венцы плетут войскам твоим:
Падет там много, враг их скосит,
Всех вечной памятью почтим.
Монахов в помощь, князь, даю –
Молитвенный сей дар,
В нем силу ты узришь свою
От дерзости татар.
Свое отечество, мой свет,
И веру там свою
Ослябя, князь, и Пересвет
Не посрамят в бою.
Надейся, жди и верь, сын мой,
Господь призрел к Руси Святой»

Москва – источник вдохновенья:
Сей славный град средь древних вод
Загадкой, мифом преткновенья
Был для иных не первый год.
Ее кровили и ругали,
Топили, грабили, сжигали
Мурзы, предатели и ханы
Сарайк, Батый, теперь Мамай,
Добра и злата караваны
Везли наемники в Сарай.

Москва – времен тех дщерь младая -
Окинем взором этот град:
Соборов пышность расписная,
Кремля восторженный наряд,
Причуды цвета, звон металла,
Шумливых кузниц теснота,
Тревожа, радовала, звала
На сечь носителей креста.

Твое, однако же, терпенье
В светлице, князь, там, где и знать;
Лампады горечь, слабость, тленье,
Мужей воинственная стать;
Их разговор – там честь и слава,
Там будущность Руси младой,
Держись, отчизна, зри, держава
На подвиг русичей святой.

Узри, монах, ты исповедник,
Земли богатств – ее наследник,
Близка уж брань. В слезах княжна
Пытлива, чутка и нежна,
В любви стыдлива, бездыханна
И так воителю желанна
Свет Евдокия, красота:
Власы, глаза, ее уста –
Огнем невинным полыхает,
Но рядом князь, и он страдает;
Супругу нежную обнял,
В уста устами целовал,
Поводья взял, сел на коня:
«Бог – наш, Заступник! Жди меня».

Земля гудела, ветр кружил,
Знамена лица полоскали,
Священный мир и люд застыл,
Иконы трепетно дрожали.
Струна, звени, где ты, певец,
Небесной лиры вдохновенье:
«Молись, монах, святой отец,
За Русь в своей молельне».

Уж таял свет, уж пыль слегла:
Велик священный сан!
Настала ночь, в ней скрыла мгла
Разбуженных славян.



                II

Тиха встревоженная ночь:
Хладит туман просторы;
Кому не спится. Спать невмочь,
Кто здесь друзья, кто воры.
Шуршит кулик; Непрядва; Дон;
Меж ними поле… Вскрик;
Звериный вопль, далекий стон…
Иконы строгий лик.
Свеча горит. Далеко ль близ
Предутренний рассвет,
В шатре, главу склонивши низ,
Молился Дмитрий свет.

«Скажи мне, Господи, мой Бог,
В преддверии безумства дня
(Я знаю Господи, Ты строг),
Но нынче что ж гнетет меня?   
Молю, ответь, дай знать мне ныне,
За Русь прошу, за мой народ,
Который вот который год
Под разорителем доныне.
За дерзость,. Боже мой, прости,
За пыл безумный мой,
Коль крест сей надобно нести
За жизнь Руси Святой,
Коль в брани надобно здесь пасть
За веру, за народ,
Не дай мне предать, иль упасть,
Не дай в пылу меж вод
Мне вздрогнуть духом пред врагом,
А коль пронзенным быть,
Всеблагий Боже, тихим сном
Дозволь Твой лик почтить».

Кто так дерзает – слава ввек!
Кто может боль свою
Так вознести меж грозных рек
И восхитить в бою;
Душа славянка – только в ней
И пыл, и дар любви:
Коль любишь так, люби скорей,
А коль душа в крови,
Прощай немедленно. О, брат,
Рассвет твой не зачах,
И боль ушла, и был монах,
И ядом был объят,
Олег Рязанский – стыд и мразь,
Ягайло из Литвы,
И был великий Дмитрий – князь
Страдалицы Москвы.

Тиха встревоженная ночь;
Как дивна тишина.
Уходит зло далеко прочь.
Обитель; Зрит луна;
Свечи опалены края;
Монах у Царских врат:
Подрясник, ряса и скуфья –
Как прост его наряд.
Молитва тихая:
                «Отец!»
Монах вздохнул:
                «Внемли,
Пусть тяжек будет сей венец,
Но боль моей земли
Взывая, Господи, вопит,
О помощи скорбя,
И я молю, молю Тебя…
Здесь Матушка хранит
Тобою даденный удел,
Но грозен дерзкий хан:
Бесчинства, злоба, беспредел,
Поля закрыл бурьян,
Уж не один спален чертог…
В полоне люд зазря -
Молю о помощи мой Бог»…

Свеча у алтаря
Горит и день, и ночь, как год,
За Русь Святую, за народ.

Тиха встревоженная ночь;
Тугой туман, как лед;
Осенний хлад размыть не прочь
Донских молочность вод;
Здесь, на брегу, любви полны
Монаший дав обет,
Молились в звуках тишины
Ослябя, Пересвет:

«Я чую, брат, - Ослябя встал,
Перекрестился, подождал,
На камень сел, главу склонил,
Казалось, сном монах почил. -
Нам завтра головы сложить
Придется, Пересвет,
Здесь боле нам уже не жить,
Не ведать этот свет,
Не ступим мы на этот брег,
И Дон не видеть нам
Смотри, туман, как белый снег,
Спустился к берегам.
А завтра праздник, день какой!
А в Троице, мой брат,
Все Рождество Пречистой чтят,
И ныне мы с тобой
Здесь Матерь Божию почтим,
Молитву вознесем,
Как будто в храме мы стоим
С тобой, мой брат, вдвоем.
То добрый знак земле Святой,
Здесь, Матерь славу зрит»…
Уж и венец над головой
Руси, и меч, и щит;
Поклоны тихи в тишине;
Волной плескался Дон,
А где-то там, в миру извне,
Бил колокольный звон.

Тиха встревоженная ночь;
Соборный храм. Гробница.
Дремоту воздух превозмочь
Не в силах, словно птица
Он всколыхнет пыльцу с икон,
Зачахнет между свеч,
И вдруг, в надежде остеречь
От зла, встревожив сон,
Прильнет к гробнице сгоряча,
И вновь покой томимый…

Сама зажглась во тьме свеча,
И страх необоримый
Уходит прочь. Как ярок свет!
Алтарь. У Царских Врат
Два старца дивные стоят
Седых преклонных лет.
Идут к гробнице. Шелест риз.
Блаженный фимиам,
Как полуночный сонный бриз
Алтарь заполнил, храм.
Подходят к раке, мирно ждут,
На крест гробницы зрят.
Свечу зажженную берут
И тихо говорят:

«Восстани, Александр… Скорей,
Димитрий, правнук твой,
Ждет в брани помощи твоей
С Мамаевой ордой».

Поднялся Невский: щит и меч,
Кольчуга в серебре;
Вошли в алтарь, и там средь свеч
Исчезли на заре.

Рассвет в безумии вставал,
Ушедший мир далек;
Кто первым был, а кто отстал,
Кто пил березы сок,
Кто ввысь молитву возносил,
Хрипя, кровя душой.

О, Дон! Свидетелем ты был
Суровой сечи той.

                III

Дышала русская земля,
Молочной скрывшись мглою,
Томились рощи, веселя
Пожухлою листвою;
Холмы, дубрава, старый Дон,
В немую окрик рань,
Звук трубный утром опоен -
Сзывающий на брань.
Секиры, шлемы, визг мечей
Как девственная живость,
Полков пехотных и коней
Надменность и красивость,
Бренчание стальных кольчуг,
Покрывших грудь и руки
Сжимавшие ремни подпруг,
Кистени, копья, луки.

Клубится пыль, стоит орда:
Виденье дико, странно.
Мамай, мучитель, без труда
На поле бездыханно
Взирал на русской славы рать,
На Дон, печальны воды;
Кто будет ныне умирать,
Умрет кто через годы,
Увы, не знает сей злодей…

Но клич ордынский громок:
Огромен, грозен Челубей –
Походов, битв потомок;
Соловый, дикий жеребец
Под ним кипит, гарцует,
Своим размером всех наглец
Пугает и чарует.
Копье подбросил в облака,
Поймал тотчас, вопит.
Здесь, чья же сильная рука
Злу противостоит?

Как строй в безмолвии застыл,
Как замер денный свет,
Как витязь русский выходил -
Послушник Пересвет,
В десницу как копье он брал,
Садился на коня,
Как тихо ратникам вещал:
«Молитесь за меня».

И гром над полем тем гремел,
И конь, хрипя, на смерть летел,
Желая жизнь уединить;
Агонию нельзя продлить:
Монах, монгол – судьбы рабы,
Столкнулись, кони на дыбы,
Пронзили копьями друг друга,
На землю пали – жизнь-подруга
Покинула на век главы:
Монах и враг его - мертвы.

Но конь летит стрелой могучей,
(На нём бездыхан Пересвет)
Туда, где войск хмельная туча,
В исходе битвы ждёт ответ.
Седло уж кровью заалело –
Великий подвиг русич зрит!
Рука безжизненна и бЕла,
Руси Святой надёжный щит. 

«Не меч, не щит, не копие,
Сей крест - оружие твое».

Так предки наши воевали:
Кипела кровь, клинки мечей
Без страха головы срезали
Обезумевших палачей.
Ломались копья, в страхе лихо
Срывалась пыль из-под копыт,
А на нее без крика тихо
Валился тот, кто был убит.

Когда, взломав свой синий лед,
Могучий Дон от зимней туги
К брегам проснувшимся несет
Его, вздымаясь от наттуги,
Так славянин здесь, словно зверь,
Разбуженный в своей берлоге,
В безумной ярости теперь
О близких думая, о Боге,
Как ненасытный жадный вал,
Все на своем пути сметал.
И хан ордынский, дико воя
В надежде, страхе и тоске,
Уж направлял свой взор к реке –
Мертвит агония героя.

Но страх прошел, враг снова давит.
Мамай, взбодрившись, битвой правит -
Полков здесь много полегло:
Передовой, и Левый, Правый,
Большой - побоище рвало
Под блеск венца небесной славы.

Святая Русь меж тем жила:
Горели в храмах белых свечи,
Там церковь свой венец плела,
Там благодатью слыли речи
На проповедях на устах
Молитвы к Богу возносили
Мирянин, дева иль монах,
И за Отечество просили,
И за истерзанную рать,
За тех, кого должны пленять.
Там в храме Троицком незримо
И день и ночь среди икон
Молился Сергий, чтя терпимо,
Всех тех, кто смертью был сражен:
Кто был убит, кто в сечи пал,
Он поименно называл.

Тем временем в лучах заката
В дубраве тихой ждал Боброк.
Сей сын Литвы и Кориата,
Булатный трогая клинок,
Стоял там, думою терпимый,
Взирая в поле, ведь туда
Он мог бы вывесть без труда
Свой запасной полк, где ранимый
В кровавой сечи русский воин
Воспрянул бы душой своей:
Но рано, рано, жди, не смей,
И воевода ждет, спокоен.

Великий день обезумевших:
Чужой иль свой – здесь все равно,
На лицах, пылью посеревших,
Нет ничего; уже давно
Дурман ложится меж рядами,
Ряды ложатся на ряды
Кольчугой, копьями, щитами,
Телами срубленной орды.
Над падшим строем новый давит –
Кто все ж агонией здесь правит,
Кто все ж навис тяжелой тучей,
Но вопли конницы летучей,
Во злобе саблями звуча,
Бросают груду тел на груду,
И в дикой ярости крича,
Ложатся рядом. Кровь повсюду.

Где Дмитрий князь, Ослябя где?!
Тела кругом, тела везде.

Бой близко, рядом спит дубрава;
Ордынцы ярости полны,
Уж скоро русская держава
Падет.
           Ордынские сыны
Победу празднуют у Дона,
И дело близко до полона,
И скоро грабить, жечь начнут
Великокняжие уделы,
И все сильней на русских прут –
Мечи ломают, копья, стрелы,
Предвидя гибель и победу;
Уж хан, мурзы ведут беседу
О пользе шедшего сраженья,
Уж улеглись их треволненья…
И люди хищные толпились,
Но русичи все так же бились,
Все жестче наблюдал Боброк:
Он оком опытным героя
Следил в слезах за ходом боя –
Приспело время, вышел срок.

Ретив и смирен старый конь:
Почуяв брани сей огонь,
Глазами водит, бьет копытом,
На поле, падшими забитом,
Он рвется. Конница летит
На лоно битвы гробовое,
И явно счастье боевое
Над русской ратью вновь висит.

И вновь повержены ордынцы,
И пуще русич бьет мечем,
Восстали духом пехотинцы,
Громят врага стрелой, копьем,
Тесня Мамая свежей ратью,
Светлеет слава их знамен
Питаясь Божьей благодатью –
Здесь каждый шаг их предрешен.

Уж близок вечер, жар пылает,
И ужас ниже оседает
На войско хана, страх кровит,
И войско в страхе том бежит;
Непрядва рядом, вплавь ли, бродом
На берег дальний, тонут в ней;
Закрыв проход ордой своей,
Тела плывут по красным водам.

Теченье Божьего творенья:
С отрядом дикий хан бежал,
А кто был жив, без промедленья
Того беззлобно русич гнал.

Кто может сильно так любить,
Кто может чувствовать душою,
Кто может так, как род сей, жить,
Мечем, кто может и слезою,
Противника погнавши вспять,
Свою оплакивать победу,
И тут же гнать врага по следу,
И мир ему же предлагать.
Не ведано сие…Потомки
Лишь славу чтяще в письменах
Узрят от славы той обломки
И боль в отверженных умах.


                эпилог


Прекрасна ты, Святая Русь!
Коль жизнь себе я испрошу,
Тогда ль к тебе я возвернусь?
О том я Господа прошу.
Коль время терпит, и веками
Терпела ты, как в первый раз,
Знать, в этом жизнь меж племенами,
Знать, в этом связь славянских рас.
Но кто тот первый, кто последний,
О том молчат, увы, года,
Лишь пыл застывше-многолетний
Горит, пылая, иногда.
Душа славянка: кто ж узнает
Ее терпимость и любовь,
Кто так ,же как она, прощает,
Прощает пылко вновь и вновь.

Четвертый Рим – его не будет:
Святая Русь ему печать,
И нынче кто ту Русь осудит,
Так лучше тем устам молчать.
Не ведано, а надо ль было
Событий тленность вспоминать,
То, что ушло, опять ожило,
Ну как о том не рассказать:
О том, как князь, горя во славе
Освободить от тли народ,
Достиг того, и нам не вправе
Хулить событий бывших гнет,
О том, как он в бою низвержен,
Лежал, кровя, меж хладных тел,
О том, как хан, судьбой отвержен
Бежал во страхе в свой удел.

Святая Троица. Обитель.
Здесь Сергий Радонежский был –
Подвижник Божий и мыслитель,
Он тот, кто Русь свою любил.
А как же те, кто пал на плахе,
С улыбкою кто шел, не в страхе,
На сечь, снискав себе венец,
Кто не жалел своих сердец
На Куликовом поле бранном,
Незримо вел кто в бой людей
Любовью к Родине своей
И делом, Богом ему данном?
Где та обитель, жду ответ,
И где кусочки той стены,
Монахи где погребены,
Ослябя, витязь Пересвет.
Кто тот народ, кто жил незримо,
Кто, жизнь отдав, во снах лежит, -
О них теперь одна любимо
Лишь только церковь говорит,
Лишь только там все человеки
Поют: «Господь благослови»,
Лишь только там стоит навеки
Чаша молитвенной Любви.

Я прославляю эту чашу
За Православие, народ,
За Русь Святую, веру нашу,
За христианский древний род.


   Куликовская битва стала коренным переломом в борьбе Руси против Золотой Орды, а в последствии и Османской империи. Она оказала огромное и решающее влияние на создание единого русского государства: как утверждение духовного самосознания, которое со временем превратилось в мощный и неразделимый кулак, независимо от национальности и вероисповедания, так и в построении и расцвете трёх столпов: –  Веры, Надежды и Любви, на которых и стоит Русское Отечество, которое, не только должно, но и обязано нести во Вселенную только гармонию. Иного не дано.
                С уважением автор…

                10. 02. 2004г.
               
       В качестве иллюстрации выбрана картина Белова: бой  Пересвета с Челубеем.