Лондонские заметки - одним файлом

Бейкер-стрит •  Джон Донн смотрит на Тейт Модерн •  Отражения в Сити •  Страх и восторг в Кенсингтонских садах •  Лондон •  Пагода в Баттерси •  Желание, которое меня иногда посещает •  Париж и Лондон •  Замешательство в Риджентс-парке •  Читая Стивенса •  Из лондонских заметок •  В Саду королевы Мэри •  Удивленный фотограф •  В Лондонском Сити •  пагода Мира •  поражение в Лондоне

=================================

БЕЙКЕР-СТРИТ

Перепутав Риджентс-парк с Кенсингтонскими садами,
Долго Бейкер-стрит искал и уже совсем оставил
Мысль когда-нибудь найти дом, где умный постоялец
Мог бы мне совет подать, но – как в телесериале –
Вдруг увидел «Sherlock Holmes» над витриной магазина.
Рядом – цифры, буква b. Сердце сделало заминку.
Это то, что я искал! Да, мечта осуществилась!
Двести-двадцать-один-бэ! Помогла мне чья-то сила.
Подфартило. Полисмен говорит мне: «Предъявите
Свой билет». Билета нет. Хвост толпы едва лишь виден.
Все сюда хотят попасть. Очередь до перекрестка –
Гости из десятков стран… Дети, взрослые, подростки…
День уже почти сгорел. Скоро вечер. Не успею.
Рано утром – самолет. Чтобы грусть свою развеять,
В магазин зашел – купил чашку, кепку, трость и трубку.
В самолете сочинил этот стих – конечно, в шутку.


ДЖОН ДОНН СМОТРИТ НА ТЕЙТ МОДЕРН

Джон Донн, проповедник и настоятель,
круто повернув голову влево, смотрит на Тейт Модерн,
как будто он решительно порвал с прошлым
и больше не имеет отношения к собору святого Павла,

как будто теперь ему нравится другая архитектура –
стеклянные горы, выстроенные Пелли, Виньолем,
Роджерсом, Фостером, Кеем, – и он напрягает шею,
чтобы разглядеть уходящие к облакам башни:

Мэри-Экс, Фенчёрч, Шард, Лиденхолл, Пан Пенинсула.

Бывший проповедник и настоятель собора,
Джон Донн давно уже не чувствует себя современником
Фрэнсиса Бэкона, барона, философа и лорда-канцлера.
Если бы он мог перейти по мосту «Миллениум»

и увидеть картины другого Бэкона, тоже Фрэнсиса,
но творившего на много лет позже первого,
и работы других художников ХХ века –
Уорхола, Гупты, Фрейда, Блейка, –
ему, наверное, не было бы так одиноко
в этом истоптанном туристами месте
на Ладгейт-хилл, возле собора святого Павла.


ОТРАЖЕНИЯ В СИТИ

Я ходил по улочкам Сити, между зданиями из стекла и стали,
обманываясь образами, которые в них отражались.

Я восхищался ими так же, как восхищался когда-то
многоэтажными стеклянными конструкциями в фильме Жака Тати,
похожими на фантастические хрустальные дворцы.

Здания в Сити проницаемы (отчасти) для света, но не для взгляда,
и оттого кажутся еще более необычными и загадочными.

Я хотел бы верить, как верили египтяне, что душа совершает
посмертный путь после того, как проведет какое-то время
в красиво расписанном саркофаге.

Но если говорить точнее, я хотел бы, чтобы тело мое после смерти
мгновенно опрозрачнилось, остекленело, и чтобы его заточили
в зеркальной пирамиде вроде тех, из которых состоит
лондонский Сити.

Я согласился бы лежать там долгие-долгие годы, как лежали
в своих пирамидах египетские царицы и фараоны, –
лежать, не мечтая о переселении души в другое место.

Я не хотел бы воскреснуть во плоти (разве что стеклянной)
или в каком-то бесплотном виде.

Мне было бы хорошо в моей пирамиде.


СТРАХ И ВОСТОРГ В КЕНСИНГТОНСКИХ САДАХ

В Кенсингтонских садах есть места,
где трава, и деревья, и весь пейзаж
кажутся неправдоподобно знакомыми, –
будто ты всегда жил и гулял среди них,
будто их привезли сюда из средней
полосы России, и даже – будто они
нарисованы Шишкиным.

Но стоящая у шишкинского пригорка,
на берегу узкого озера Лонг Уотер, арка
в виде увеличенной белой кости
то ли человека, то ли динозавра, –
скульптура, выполненная Генри Муром, –
так необычна, что забываешь
о Шишкине, о России,
об Англии, о Кенсингтонских садах
и чувствуешь в груди
то ли первобытный восторг,
то ли страх.


ЛОНДОН

На улицах Лондона, в парках, в любое время дня
(чаще всего, конечно, вечером)
то и дело встречаешь бегунью или бегуна
(или несколько бегунов вместе).

Пешеходу на улицах Лондона трудно:
теснят его бегуны, велосипедисты, автомобили.
Темп жизни в этом городе явно повышен,
по сравнению, например, с Ригой и даже Парижем.

Стройки повсюду, подъемные краны.
Небоскребы стоят по обе стороны Темзы.
И все же здесь не чувствуешь себя провинциалом –
Здесь чувствуешь себя гражданином Вселенной.


ПАГОДА В БАТТЕРСИ

В парке Баттерси, на берегу, стоит пагода
с четырьмя изображениями Будды;
все четыре изображения позолочены;
к ним можно подняться по лестнице;
одно из них можно увидеть с другого берега,
но только вооруженным глазом, –
при этом справа и слева
будут высится причудливые небоскребы,
и ты будешь чувствовать себя немного странно.


ЖЕЛАНИЕ, КОТОРОЕ ИНОГДА МЕНЯ ПОСЕЩАЕТ

Иногда мне хочется быть зданием, статуей
Или обычным фонарным столбом
На площади Пикадилли,

Хочется, чтобы люди – местные и приезжие –
Рядом со мной сидели, ходили,
Стояли,

Чтобы цвета светофоров менялись,
Чтобы реклама Sa'msung и Coca-Cola
Всегда надо мной горела,
Чтобы жизнь вокруг сияла, кипела.

А хочется этого мне, наверное, потому,
Что я вырос во время холодной войны
В маленьком городе огромной
Советской страны,

Когда от Запада, Англии ждали только беды,
Когда до Лондона было так далеко,
Как до самой далекой звезды,

Когда непонятно зачем
Английский в школе учили.

Вот почему, наверное, иногда мне хочется
Быть зданием, статуей
Или обычным фонарным столбом
На площади Пикадилли.


ПАРИЖ И ЛОНДОН

В Париже я первым делом
Отправился на кладбище Монпарнаса,
Чтобы увидеть могильные плиты
С именами Бодлера, Беккета, Сартра.

В Лондоне я не выяснял, кто где похоронен,
Не посетил ни одной могилы.
Я просто бродил по улицам – и чувствовал в себе
Прибавление жизненной силы.


ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО В РИДЖЕНТС-ПАРКЕ

Канадские гуси, лысухи, камышницы,
Серые цапли, черные лебеди…
В Риджентс-парке много плавающих и оперенных.

Информация на щитах составлена в такой вежливой форме,
Что, даже внимательно прочитав ее, не понимаешь:
Кормление птиц законно или незаконно?


ЧИТАЯ СТИВЕНСА

Не найдя в Лондоне ни одного поэтического сборника Бротигана,
Я купил (то ли в Foyles, то ли в Waterstones) «Полное собрание
стихотворений» другого американского поэта, Уоллеса Стивенса,
И читал его по утрам за кофе (первым, вторым и третьим), а иногда
И за ужином. В одном из стихотворений (кажется, The Doctor of
Geneva) – всего на пятнадцать строчек – я насчитал восемнадцать
Совершенно незнакомых мне или почти незнакомых слов (то есть
Таких, в значении которых я был не уверен). Среди них: lacustrine,
Unburgherly, impounding, opulent, delugings, multifarious, hissing.
Дочитав этот текст до конца, я почувствовал себя лингвистически
Нищим. Я подумал, что чужой язык – это глубокий, бездонный
Колодец: брось в него евро, и ничего не услышишь. Чужой язык –
Это океан без конца и без края. Я обжегся третьим (горячим) кофе,
И, словно уставший доктор (возможно, Кальвин) в стихотворении,
“Used my handkerchief and sighed”.


ИЗ ЛОНДОНСКИХ ЗАМЕТОК

Удивительное свойство лондонской архитектуры:
небоскребы с прямыми линиями, вроде Герон-Тауэра или Шарда,
так же хорошо сочетаются с биоморфными работами Мура,
как и небоскребы с кривыми линиями, вроде Мэри-Экс и Фенчёрча.
Особенно это заметно вечером и ясной ночью.


В САДУ КОРОЛЕВЫ МЭРИ

В Саду королевы Мэри
Хорошо посидеть у ручья на камне,
Предаваясь спокойным мыслям
О поэзии, жизни, смерти,
Вспоминая Шекспира и Эшбери,
Гейнсборо и Херста,
Чувствуя себя англоманом.


УДИВЛЕННЫЙ ФОТОГРАФ

Сад королевы Марии, или попросту Мэри,
Спрятан в глубине Риджентс-парка.
Разыскав его, чувствуешь удивление
И без устали щелкаешь фотоаппаратом.


В ЛОНДОНСКОМ СИТИ

в Лондонском Сити вечером
тихо безлюдно

стекло и бизнес соединены здесь
в прекрасной гармонии

праздно гуляя по узким улочкам
чувствуешь себя одиноким
звуком заблудившимся в недрах
стеклянной гармоники


ПАГОДА МИРА

перейдя по мосту
принца Альберта
на правый берег,
в парке Баттерси
увидишь будду,
сияющего, золотого,

сидящего в нише,
в просторной беседке,
вернее, пагоде, –
таково правильное
название
этой постройки.

ее нельзя назвать
беседкой, потому что
будда не для бесед –
на него лишь смотрят.

сидящий идол
подтвердит это тем,
что будет молчать, –
неподвижно-спокойно,
блестяще-гладко,
золотисто-сурово, –

хотя бы ты провел
на скамье
возле пагоды
весь день,
обращаясь к нему
снова и снова.


ПОРАЖЕНИЕ В ЛОНДОНЕ

на площади
позади собора св. Павла
стояли два теннисных столика,

и я сыграл партию с туристом из Рима.

окончательный (и разгромный) счет
был не в мою пользу.

что поделать:

противник
показывал чудеса ловкости –
к радости поддерживавших его пилигримов.