Парк Ораниенбаума. Нарцисс и нимфа Эхо

Округлый пруд в безлюдном царском парке –
Как блюдо на пиру у тишины.
Дворец на берегу и дом кухарки
В недвижимой воде отражены.
 
Лишь ветер ноября стучится в двери.
На стуже обмирают ветки лип.
Порой роняет дождь в бокалы елей
Срывающийся с тучи ветра всхлип.
 
Скульптура в центре острова – наяда –
Как будто что-то высмотрев у дна,
Спускает ножку в воду безоглядно
С приземистой скамейки-валуна.
 
Бела как снег на фоне темных елей,
Она, слегка подняв туники край,
С утопленником шепчется и верит,
Что в следующий миг с ним ступит в рай.
 
К ее ноге прилип травинки волос,
Оставшийся от ярких летних дней.
Земной последней птицы слышен голос...
И сумерки скрывают даль аллей.








Округлый пруд в безлюдном царском парке –
Как блюдо на пиру у тишины.
Дворец на берегу и дом кухарки
В недвижимой воде отражены.
 
Лишь ветер ноября стучится в двери.
На стуже обмирают ветки лип.
Порой роняет дождь в бокалы елей
Срывающийся с тучи ветра всхлип.
 
Скульптура в центре острова – наяда –
Как будто что-то высмотрев у дна,
Спускает ножку в воду безоглядно
С приземистой скамейки-валуна.
 
Бела как снег на фоне темных елей,
Она, слегка подняв туники край,
С утопленником шепчется и верит,
Что в следующий миг с ним ступит в рай.
 
К ее ноге прилип травинки волос,
Оставшийся от ярких летних дней.
Земной последней птицы слышен голос...
И сумерки скрывают даль аллей.






Округлый пруд в безлюдном царском парке –
Как блюдо на пиру у тишины.
Дворец на берегу и дом кухарки
В недвижимой воде отражены.

В пустующем дворце закрыты двери.
На стуже обмирают ветки лип.
Порой роняет дождь в бокалы елей
Срывающийся с тучи ветра всхлип.

Скульптура в центре острова – наяда –
Как будто что-то высмотрев у дна,
Спускает ножку в воду безоглядно
С приземистой скамейки-валуна.

На острове скульптура – нимфа Эхо –
Как будто что-то высмотрев у дна,
Спускает ножку в воду, чуть не съехав
С приземистой скамейки-валуна.

Она, как херувим на фоне елей,
Подтягивая вверх туники край,
С утопленником шепчется и верит,
Что нынче же с любимым ступит в рай.

"Твоя свеча в окошке не потухнет...
А парк как мертв – без света впереди...
Пусть дождь звенит стеклянной дверью кухни...
Пусть холод ноября щемит в груди".

К ее ноге прилип травинки волос,
Безжизненней лицо и все бледней...
Земной последней птицы слышен голос...
И сумерки скрывают даль аллей.











Левей дворца, у домика кухарки,
Где ели и дремучи, и влажны,
Остался черный пруд в безлюдном парке
Хранителем ноябрьской тишины.

Кухарка не звенит стеклянной дверью.
На стуже обмирают ветки лип.
Порой роняет дождь в бокалы елей
Срывающийся с тучи ветра всхлип.

Скульптура в центре острова – наяда –
Как будто что-то высмотрев у дна,
Спускает ножку в воду безоглядно
С приземистой скамейки-валуна.

Она, клонясь все ниже белым телом,
Подтягивая вверх туники край,
С утопленником шепчется – недели –
Зовя его назад, в свой вечный рай.

К ее ноге прилип травинки волос,
Лицо на фоне сумерек бледней...
Но тени оживают – даже голос –
Того, кто пир души оставил ей.