Шестьсот десятый

А губы твои безвкусней сухого хлеба, а тело твоё на ощупь – дешёвый пластик. Я маюсь в сети полос пешеходных зебр, безбожной рукой сжимая твоё запястье. В унылом кафе, где пахнет пустыми щами, течёт с потолка, на мокрых сидим углях. В руках арбалеты. Милая, обещай мне,
что будешь стрелять.

За нас голосуют, лгут беспощадно квоты. О нас пишут книги, в них я простой и робкий. Упорно скоблю с души твоей позолоту, пытаюсь её расплавить в горячей топке. Не плачь. Засыпай в объятиях мягких мишек. В них нега и ласка, я же остёр и груб. Гляди в свои дали. Милая, ты боишься,
что я не умру.

Стрела – золотая, с болью забилась жила. Приходит сентябрь, кричит золочёный кречет. А я верю в снег, хочу, чтобы вечно жил он, когда убелит ладони мои и плечи. Тогда за стеной хозяин ругнётся матом, хозяйка в духовке чуть подпалит коржи, во вьюжный туман уйдёт твой шестьсот десятый –
и ты будешь жить.

2015