Из Айзека Розенберга - Куча мертвецов полный текст

               

               



               
                АЙЗЕК РОЗЕНБЕРГ(1890-1918),
                английский художник и поэт,
                в качестве добровольца участ-
                вовал в Первой мировой войне.               
                Погиб в битве при Аррасе(Фр.)


                КУЧА МЕРТВЕЦОВ
               

                Пушек ржавые передки погружались в разбитую колею
                Тяжким бременем,
                Торчали, как лес терновых венцов,
                И стволы проржавевшие, как старые скипетры,
                Тормозили поток озверевших людей
                Над нашими дорогими братьями.

                Колёса пошатывались, катясь по валяющимся мертвецам,
                Но те не страдали, когда их кости трещали,
                Их закрытые рты не издавали стонов.
                Они кучей лежали, враги и друзья,
                Люди, рождённые женщиной и мужчиной,
                А снаряды выли над ними
                Каждую ночь, как и ныне.

                Земля ожидала их
                Всё время, пока кучи росли,
                Раздражаясь их разложением,
                И, наконец, приняла их!
                В расцвете их сил
                Кончились - остановлены и удержаны.

                Что за жестокость зажгла их тёмные души?
                Земля! в тебя ведь вошли они!
                Куда-то должны они были войти,
                И брошены в твоё крепкое тело
                Мешками их души,
                Освобождённые от наследия божественной сущности.
                Кто вернёт их обратно? Кто их вернёт?

               
                Никто не видел, как тени их душ колыхнули траву,
                Или как жизнь их, прожитая наполовину, прошла,
                Вышла из этих обречённых ноздрей и ртов,
                Когда металлическая, стремительно жалящая пчела
                Высосала из юности её дикий мёд.

                Что касается нас, брошенных на вопящий костёр,
                Мы идём, не думая ни о чём, равнодушно,
                Словно наши тела ихором напитаны, -
                Мнятся они бессмертными?
                Может быть, когда пламя резко ударит в нас,
                Страх сдавит нам вены,
                И от испуга остановится кровь.

                Воздух смертью кричит.
                Чёрный воздух пламя выбрасывает,
                От непрестанных взрывов пылая.
                Вне всякого времени нынче, но минутами ранее
                Эти мёртвые люди шагали по времени, полные жизни,
                Пока не объявила шрапнель:"Конец!"
                Но не всем. В кровавых муках
                Некоторых несли на носилках, о доме мечтающих,
                О дорогих им вещах, стёртых войною из их сердец.

               

          Обезумевшая Земля! воющая и качающаяся, - твои кишки
          Сожжены разящим огнём, любовью металла,
          Горячим вихрем разъярённой любви.
          Чёрный мир! чёрные небеса! Колеблющиеся в химическом смраде, -
          Кто возродится из мёртвых, когда поцелуете вы каждую безмолвную душу,
          С громом и молнией в ваших сердцах заминированных,
          Кто из людей сам себя откопал и вышел, на ощупь, на волю?

          Брызнули человечьи мозги
          В лицо санитара-носильщика;
          Вздрогнув, он упустил свой груз,
          Но когда все нагнулись, чтоб посмотреть,
          Душа, что упала, уже была недоступна
          Для человеческой нежности.

          Они оставили мертвецов среди прежде умерших,
          На перекрёстке дорог.

          Обожжённые, чёрные,
          Странные от разложения,
          Лежат они со страшными лицами,
          С закрытыми веками.
          Трава и разноцветная глина
          Подвижнее, чем они,
          Присоединившиеся к великой тайне безмолвия.
          Вот один, павший недавно;
          Его слабый слух уловил дальний звук наших колёс,
          И его придушенная душа тянула слабые руки,
          Чтобы понять, как слова то, что сказали проехавшие колёса,
          Окровавленным мозгом его рассудок пробивался к свету,
          Крича сквозь страшную муку, творимую недавно проехавшими колёсами,
          Чтобы скорей наступил конец,
          Или колёса его раздавили.
          Орал, пока прилив жизни во взор его прорывался.

         "Придут ли они? Придут хоть когда-то?"
          Даже в виде копыт разных мулов,
          Мулов, вздрагивающих пузатыми брюхами,
          И стремительные колёса смешались
          С его перевёрнутым взглядом.
          А мы, грохоча, повернули за угол,
          Мы слышали его слабый крик,
          Мы слышали его самый последний звук,
          И мёртвое лицо его задели наши колёса.          


 Примечание: ихор - нетленная прозрачная кровь бессмертных богов в греческой мифологии    
               
               



Dead Man's Dump - Poem by Isaac Rosenberg


The plunging limbers over the shattered track
Racketed with their rusty freight,
Stuck out like many crowns of thorns,
And the rusty stakes like sceptres old
To stay the flood of brutish men
Upon our brothers dear.

The wheels lurched over sprawled dead
But pained them not, though their bones crunched,
Their shut mouths made no moan.
They lie there huddled, friend and foeman,
Man born of man, and born of woman,
And shells go crying over them
From night till night and now.

Earth has waited for them,
All the time of their growth
Fretting for their decay:
Now she has them at last!
In the strength of their strength
Suspended--stopped and held.

What fierce imaginings their dark souls lit?
Earth! have they gone into you!
Somewhere they must have gone,
And flung on your hard back
Is their soul's sack
Emptied of God-ancestralled essences.
Who hurled them out? Who hurled?


None saw their spirits' shadow shake the grass,
Or stood aside for the half used life to pass
Out of those doomed nostrils and the doomed mouth,
When the swift iron burning bee
Drained the wild honey of their youth.

What of us who, flung on the shrieking pyre,
Walk, our usual thoughts untouched,
Our lucky limbs as on ichor fed,
Immortal seeming ever?
Perhaps when the flames beat loud on us,
A fear may choke in our veins
And the startled blood may stop.

The air is loud with death,
The dark air spurts with fire,
The explosions ceaseless are.
Timelessly now, some minutes past,
Those dead strode time with vigorous life,
Till the shrapnel called `An end!'
But not to all. In bleeding pangs
Some borne on stretchers dreamed of home,
Dear things, war-blotted from their hearts.

 
Maniac Earth! howling and flying, your bowel
Seared by the jagged fire, the iron love,
The impetuous storm of savage love.
Dark Earth! dark Heavens! swinging in chemic smoke,
What dead are born when you kiss each soundless soul
With lightning and thunder from your mined heart,
Which man's self dug, and his blind fingers loosed?

A man's brains splattered on
A stretcher-bearer's face;
His shook shoulders slipped their load,
But when they bent to look again
The drowning soul was sunk too deep
For human tenderness.

They left this dead with the older dead,
Stretched at the cross roads.

Burnt black by strange decay
Their sinister faces lie,
The lid over each eye,
The grass and coloured clay
More motion have than they,
Joined to the great sunk silences.

Here is one not long dead;
His dark hearing caught our far wheels,
And the choked soul stretched weak hands
To reach the living word the far wheels said,
The blood-dazed intelligence beating for light,
Crying through the suspense of the far torturing wheels
Swift for the end to break
Or the wheels to break,
Cried as the tide of the world broke over his sight.

Will they come? Will they ever come?
Even as the mixed hoofs of the mules,
The quivering-bellied mules,
And the rushing wheels all mixed
With his tortured upturned sight.
So we crashed round the bend,
We heard his weak scream,
We heard his very last sound,
And our wheels grazed his dead face.

             The End