Машенька

Машенька, с ней никуда не пойдёшь,
с этой моей любовью,
она такая странная, седая сплошь,
она ночами прижимается к изголовью
и ну давай вымучивать, рассказывать,
чёрного человека корча,
и ну давай выхаживать танцы разные,
я кричу на неё, но она всё равно громче

Машенька, мне некуда её деть,
мне только уткнуться в угол и слушать, слушать,
как сердце сваривается на треть,
как слёзы скатываются с веснушек

Машенька, я не знаю уже, чем кричать,
я измучилась, придумывая обиду,
чтобы выреветь, выплюнуть, изрубить с плеча
и как подарок вручить Аиду.
и вот в ожидании трупа на воду гляжу до одури,
а там глаза твои светятся тёмными астрами,
и я на стихи исхожу тяжёлыми родами,
бессмысленными, напрасными –
нет ружья, из которого это можно смерти предать,
нет никакого другого оружия,
ты стоишь – безысходно прекрасная мать,
такая родная и такая нужная

мне чудится – до Вселенной дорос человек,
время руками трогает, в смех впадая,
ты планетами соришь в весенний снег.
не плачь же, Машенька, милая, дорогая

рядом с этим Останкино – лилипут,
рядом с этим Блаженный – уродец страшненький,
мне приснилось, что я умираю тут –
на твоих руках, на машиных.
чтобы ты снова гладила и звала,
чтобы ты снова рыдала кометами,
я люблю тебя, раскалённую добела,
всю тебя, со всеми твоими секретами

и плевалась пургой зима, одиноких множа,
исходило слюною лето, потное, сальное.
я люблю тебя. и это так непреложно.
я целую тебя в расстояние

и о смерти я знаю только, что она есть,
и о жизни примерно то же самое,
зарывая лицо в лицо, в ресничную резь,
я всегда буду рядом с тобой, звезда моя.