Моё детство до войны

                МОЁ ДЕТСТВО
                (до войны)
   В 1937 г. 17 июля Мария родила вторую дочь, очень похожую на папу Андрюшу: волосики чёрные, а глазки как угольки, за это и назвали её, т.е. меня,  Галочкой. Я была очень слабенькой, в возрасте 11 месяцев перенесла корь с осложнением, лежала в больнице без мамы (матерей в детское отделение клали при условии, если они кормили ребёнка грудью). Уход за детьми был не на высоте, питание скудное, свидания родных только через стекло в окне. Однажды папа забежал после работы, посмотрел, как я   слоняюсь по палате, а мамы дают мне хлеб, и я с жадностью ем, он сказал маме, что там морят голодом  и велел забрать меня домой. Выписали меня под расписку,  недолеченную.  Врач сказала:  «Несите скорее домой, а то по дороге умрёт». Мама шла и плакала, зашла по пути в фотографию, попросила меня сфотографировать на память, пока я не умерла. Фотограф ободрил маму, посмотрев на меня: « С такими глазками не умрёт!»   Дома меня откармливали, чем могли – бульонами из цыплят, поспевающей в саду малиной, и я выжила. Вскоре нашей семье дали квартиру на улице Энергетической,  и мы перебрались в неё. Квартирка в финском доме была маленькая: одна небольшая комнатка да кухня, она же была и прихожей.   Дом стоял у дороги в конце улицы на окраине города.
  Осенью 1937 года из деревни пришло папе письмо о печальном событии в его семье. Я узнала об этом только в 2009 году, когда внучатый племянник Алексей Голяков стал расследовать нашу родословную. Родители мои уже дано умерли и теперь не спросишь, что они об этом знали. За всю жизнь они не обмолвились и словом из страха, что в 1930 году папа, его старший брат Терентий и их отец были арестованы как кулаки – враги народа и осуждены на поселение 2-й категории. Неизвестно, где они отбывали повинность и как долго, но,  судя по всему,  срок был 3 года, оттуда папа в деревню не вернулся, узнав, что его жена с ребёнком исчезла и скрывалась от всех родных. Так папа оказался в Прокопьевске. А дядя Терентий и дедушка вернулись в Михайловку. И вот настал страшный 1937 год.  Новый арест деда и дяди, приговор по ст.58: дедушку к расстрелу, а дядю на 10 лет каторги. Если бы папа тогда вернулся в деревню, ему тоже была бы каторга.  Узнав об этом, папа горько плакал, тихо возмущался. Страшное время настало. Спешно строили  лагеря для заключённых на Крайнем Севере и в Сибири, ведь осудить могли любого невинного по ложному доносу, без суда и следствия. Тройка при УНКВД решала всё, меньше 10 лет не давали, а,  если  были какие доказательства, то – 10 лет без права переписки, что фактически означало расстрел в ближайшее время.
  У дяди Терентия в деревне остались жена Нюра и трое детей: старшая Надя училась уже в педагогическом техникуме, Степан – в школе, а Коля
 только родился. Папа посоветовался с мамой, и решили они помогать Наде, чтобы она выучилась, ведь тогда за учёбу в техникуме, институте и в 8-10 классах школы платили. Даже я в институте платила за 1-2 курс с 1954 по 1957 г. Потом  плату отменили. Вырваться из деревни тогда было сложно, крестьяне колхозов и совхозов были на положении рабов, паспортов им на руки не давали, а за работу в ведомости отмечали галочкой «трудодни». После завершения уборки урожая все получали расчёт за трудодни натурой. Без помощи моих родителей Наде пришлось бы бросить учёбу и вернуться в деревню. Несмотря на все трудности, мои родители  налаживали свою семейную жизнь. Папа обнёс забором наш дом, теперь мы – дети в безопасности играли в своём дворике. Зимой купили в дом  старый красивый комод и буфет на кухню. Он состоял из  тумбового стола и  на нём стоял шкаф для посуды. Но радость была недолгой:  при побелке кухни буфет вынесли во двор на мороз, чтобы помёрзли в нём  незваные квартиранты – тараканы. Пока мама белила стены кухни, кто-то изловчился – украл стол от буфета. Пришлось шкаф повесить на стенку. Поиском украденного никто не занимался, наверняка это сделал кто-то из соседей, с кем не общались мои родные.
Пришла весна.  Рядом с нашей улицей была свободная земля и все жители сажали  огороды. Папа, как истинный крестьянин,  очень любил землю, он купил лошадь и вспахал под огород большой участок  да еще в поле делянку под просо и картошку. Так как мама всю жизнь прожила на Украине, то знала толк в огородничестве, она сажала много грядок овощей и даже огурцы. Так что летом мы лакомились  свежей морковкой и хрустящими огурчиками, горохом и бобами.  Зимой наша лошадь сдохла. Папа очень горевал,  и с наступлением весны купил корову Белянку. С тех пор у нас всегда были коровы. Они периодически менялись. Мама научилась их выбирать при покупке, отдавая предпочтение при пробной дойке не количеству молока, а его густоте и жирности.   Шло время,  и в нашей семье появился малыш – Володя. Папа был очень рад, ведь он так тосковал о своём сыне, которого увезла неизвестно куда его первая жена.