Камышовой кистью слог, Рисовал, Винсент Ван Гог

Мне всегда страшно нравились слова Доре: «У меня терпенье вола». Я вижу в них что то хорошее, определенную убежденность и честность; короче говоря, в этих словах заложен глубокий смысл, они – изречение подлинного художника. Когда думаешь о людях, из чьего сердца выливаются подобные слова, вся болтовня о «природной одаренности», которую так часто слышишь от торговцев картинами, кажется мне мерзким карканьем. «У меня терпенье» – как сдержанно и достойно это звучит! Такого торговцы картинами никогда не скажут, даже если не все, что они говорят, походит на воронье карканье. «Я не художник», – как можно так жестоко отзываться о самом себе? Разве нельзя стать терпеливым, разве нельзя научиться терпению у природы, видя, как медленно созревает пшеница, видя, как все растет? Разве можно считать себя настолько мертвым, чтобы допустить, что ты уже никогда не будешь больше расти? Разве можно умышленно препятствовать собственному развитию? Говорю все это для того, чтобы объяснить, почему разговоры о том, одарен ты или нет, кажутся мне такими глупыми.

«Винсент Ван Гог. Письма к брату Тео»






Мое детство мрачным было и холодным, и пустым.
Средство смутно терпит бегство, слоем краски, не густым.
Поминутно  плыло мутно солнце, мыло Патюраж.
Ныло сердце, выло утро, вспоминало злой кураж.
Дверца в рай благоговения, в яркий мир любимых глаз,
В край объятий вдохновения,  враз захлопнулась для нас.
Изъятия, яд постыдных прений, все я вкушал, не ропощу,
Но ряд ехидных тех решений, предательств подлых  не прощу.
Видны ленты посягательств постыдны венты, всё держись,
И ренты, знаки обязательств и дивиденды платит жизнь.
Таки живой второй наследник, но Тео кормит  колорит,
Такой заступник, проповедник  шахтерских нищенских  кибит.
Шутник  довольства  Боринажа, бельгийский воздух не томил,
Посольство церкви, даже в стаже, синодом бегло отклонил.
Померкли свечи правды, рвение и настроением  прорван тыл,
На плечи взвалены сомненья, сопротивлению нет и  сил.
Проталины, весна,  я молод и музы пьяные парят,
И не до сна, теплеет холод, и я рисую все подряд.
Белеет холст, сознание млеет, вдыхая странствие сильней.
Я холост, чист, но нечто веет, неся пророчество полей.
Лучист  незнанием, тем душа и дышит,
Сознание грязь впитало, боль чуть смутно слышит.
Связь ненароком восстала роком, порок чертей,
Наскоком рока, косого ока, кривых сетей.
О,сколько времени, плетеной зелени и вьется плющ.
На темени в каленом тереме, пробьется, вездесущ.
Зеленым северным поверьем вверенным укутал суть.
Уверенным, растением мереным опутал путь.
Забвением разум, поддельным алмазом, корридой арен.
Сразу на фазе разбитые вазы, приехал Гоген.
Рассказы, застенки, подсолнух у стенки, бардельный тупик. 
Оценки, рисунки, кровавая лунка,- модельный был бык.
Чугунка и сухо, но нет уже уха, встревоженный Поль.
И глухо в тумане и муха в стакане- Сент Поль де Мозоль.
В дурмане болею в чулане колею, диагноз так прост,
Не смею казаться и можно смеяться- разрушенный мост.
Терзаться не стоит, сердце настроят, здесь доктор  Гаше.
Ноет минором и воет раздором и давит клише.
Простором теплеет, укором все веет. Овер-Сюр-Уаз.
Темнеет со спором, стреляет с упором. Уйду через час.




P.S.  Поле яркой стразы доли желтоглазой.
Жаркий не у дел, как я не хотел,- жалко нет заказа.
Одурел от страсти, но одни напасти, мой рассудок тлел.
« Красьте»- слышу,- «Счастья нишу». Тут я стал, как мел.
Дышит нежно ангел в спину, бел, дрожит моя картина.
«Прилежно не совсем, но знатен будешь всем и оживит пучина».
« Но спросим про полотна, цена бесповоротна. Идет аукцион.
Добротны цены, плотны, восторженны, почетны. Винсент взошел на трон ».