Из истории гражданской войны

         *   МЕМОРИИ  ИСТОРИИ  *


          ПРЕДИСТОРИЯ

Снова Осень нагло,как налётчица,
грабит всё, что накопило Лето.
И поэтам многим страстно хочется
сочинять канцоны, триолеты...

А меня в промозглой дачной местности      
тянет не тоской мозги туманить,
а напротив, так сказать, из вредности,
хоть чуть-чуть в стихах похулиганить





************************

                Из истории Гражданской войны

     1.

       Сысой Дормидонтыч Бурчаев,
     прославленный в песнях герой,
        души вдохновенной не чаял
            в подруге своей боевой.

       -Товарищ!- кричал он ей.- Ганка!
                Ты мне как боец дорога!
          Давай-ка залезем в тачанку
           и вместе помчим на врага!..

         Схватив пулемёт и тужурку,
        воскликнула Ганка:- Го-они-и!..
    Всю ночь под бурчаевской буркой
          бесстрашно сражались они.

           К утру измочалилась Ганка.
            Сысой же скакал и скакал…
          Скрипела и гнулась тачанка.
            И Федька на стрёме стоял.

           А друг – комиссар спозаранку
          занюхал с похмелья портянку
                и, на ухо сдвинув кубанку,
      на них анонимку писал…

           Из истории Гражданской войны

2.

   Сысой Дормидонтыч Бурчаев,
    как всякий солидный начдив,
    в обозе своём чрезвычайном
      возил кучу всяческих див.

     Точнее, различной породы
   пленённых графинь и княжон,
    весьма не любимых народом,
   но в статусе «временных жён».

     Однако со всей этой ротой
    один он справляться не мог.
   И Федька, долбун  криворотый,
       начальнику тайно помог.

   Схватив на какой-то Параньке
     по пьянке «дурную болесть»,
    он ночью, споивши охранку,
     сумел к баронесскам залезть.

    Трудился всю ночь, не халтуря ,
          почти выбиваясь из сил,
      и чёрной Паранькиной дурью
        безропотных дев наградил.

      А вскоре Сысой Дормидонтыч,
попавший к графинюшкам в « плен»,
      почувствовал рези и немочь
           в детали повыше колен.

          Он бился, ярясь и бунтуя,
        он прыгал на стены, стенал,
            и злую измену почуяв,
        призвал  к делу Ревтрибунал.

       Мамзельки, в слезах и испуге,
        признались в руках палачей,
      что всех их Федяшка, подлюга,
          оформил в одну из ночей.

         Такого свиного коварства
        начдив и отцу б не простил.
      Влупив сто плетей ординарцу,
     в сердцах с него шкуру спустил.

      А после, в страданиях тяжких,
         не ведая, дальше как быть,
       схватил свою острую шашку,
           готовясь себе отрубить…

        Но тут ветеринар появился,
      что Фрунзе прислал, наконец,
     и с горестным воплем вцепился
        в почти обречённый конец…

       Мамзелей свалили в тачанки
           и всех положили в логу.
       Бурчаев же бросился к Ганке
   с ликующим криком:- Мо-о-гу-у!..

И вновь под прославленной буркой
                пошла боевая игра.
     И Федька, побитый и хмурый,
         на стрёме стоял до утра.

   А змей – комиссар в той же хате
геройским утехам внимал,
        и, злобно таясь на полатях,
подобно коварному татю,
       с мечтою о скорой расплате,
   опять анонимку писал…

  Из истории Гражданской войны

  3.

     Хватив первача поутрянку,
        ничем не успев закусить,
     Сысой, отфургонивши Ганку,
     лямур с ней решил прекратить.

Поелику та партизанка,
        вводя командира во грех,
сломала четыре тачанки
        в бреду сокровенных утех.

       И это в канун наступленья,
        когда на дыбы встал Урал.
     Да это же контрпреступленье,
за это же ревтрибунал!

Тачанка мобильнее танка,
особенно в дальнем пути.
И всё же сию куртизанку
Бурчай постарался спасти.

     Решил, помня пышные груди
и сладкие ночи без сна:
       «Тачанок у нас не убудет.
    А Ганка такая одна.
      Нехай комиссар в Ревсовете
на нас продолжает клепать,
        отдам её в замуж за Федьку,
и сам иногда буду… звать!..»

      Но Федька, прознав о невесте
     и чуя погибель свою,
    завыл: - Не возьму, хучь повесьте,
   гремучую энту змею!
  Отдайте её комиссару,
      коль стал он вам хуже врага.
Пущай она даст ему жару
  и ростит ему же рога!..

     -Да что ты? Отдать летописцу?
        Хухунюшки! Как бы ни так!
     Ведь данному парткоммунисту
  не девка нужна, а кулак…
      Женись! По-отцовски вручаю
  прекрасную кралю тебе!..

       И с новой подругой Бурчаев
   полез на полати в избе.

      Всю долгую ночь, до рассвета,
две тыщи друзей боевых,
       внимали, как дёргался Федька,
не чая остаться в живых.

        А гад - комиссар, в ожиданке,
     с досады коня искусал,
          и гневно кляня за подлянку
  Сысоя, и Федьку, и Ганку,
        засев с пулемётом в тачанке,
  слезу утирая портянкой,
ногой выбивая морзянку,
                писал, и писал, и писал…