Добрыня-мастер и Марья-красавица. Часть I

               
                Приди, читатель мой, к ответу:
                Читать ли чадам сказку эту?




     Ой вы, честные миряне,
Царедворцы да крестьяне!
Что на свете-то творится:
Быль, а может, небылица…
В море остров есть далёкий,
Дуб на острове высокий –
Ворон на дубу сидит,
В золотой рожок трубит;
Рядом с ним мурлыка-Кот,
Он под гуслицы поёт:
«Мяу-мяу, ру-ру-ру!
Вышли рыбы поутру, –
Ходят окуни в шелках,
А плотвицы все – в платках;
Вот картуз надел карась,
Подбоченился, как князь!..»
Это присказка, а вот –
Сказки близится черёд…




              Часть первая




     Жил Добрыня, чудо-мастер,
По механодельной части
Был он лучшим на Руси:
Что его ни попроси –
Хоть игрушку заводную
Аль диковину какую, –
Всё исполнит точно в срок.
Золотые руки Бог
Дал Добрыне от рожденья:
Чтобы все его уменья,
Умножаясь год от года,
Были в радость для народа.

     Жил он в доме интересном,
Необычном и чудесном:
Сами ставни раскрывались,
Сами вёдра доставались
Из колодца, а потом
Приезжали сами в дом.
А Добрыня занят был,
Он всё время мастерил:
То шкатулки для купцов,
Да со звоном бубенцов;
На сто вёдер самовар –
По заказу от бояр…

     Слух дошёл и до царя,
Не поверил тот, а зря.
Ведь известно, что "машины"
Создают одни немчины.
А мужик, холоп да лапоть,
Разве может что состряпать?
Воеводу кликнул сразу,
Тот явился по приказу.
«Слушай, Стёпа, съездить надо,
Недалече, до посада.
Если слух не ерундовый,
Будет мне механик новый!»

      Стёпа, то бишь воевода
(Та ещё была порода…
Но об этом речь позднее),
Взял упряжку порезвее,
Дал затрещину вознице.
Долетели словно птицы.
«Это, что ль?!» – «Добрынин дом».
Из кареты слез с трудом.
Что же видит? Дом высокий!
Не какой-то кривобокий:
Терем ладный, двухетажный.
«Здесь живёт боярин важный…»

     Жарко, лоб отёр платком.
«Ишь, в дому живёт каком!»
На крыльцо взошёл; рука
Потянулась до шнурка,
И застыла, рот открылся…
Вдруг колодец оживился:
Вёдра сами в воду прыг,
Завертелся ворот вмиг,
И с водой поднялись сами,
По какой-то хитрой раме
До крылечка докатились
И в дыре собачьей скрылись!

     Кучер часто закрестился:
«Бес в колодце поселился!»
«Дурачина! То – наука!
Вишь, удобственная штука.
У немчинов не встречал…»
Кулачищем застучал.
Распахнулась дверь сама!
Горница, станочков тьма;
За столом в работе тонкой
Мужичина с бородёнкой –
Увлечённо мастерит...
Тридцати не дашь на вид.

     Воевода внутрь прошёл,
Осмотрел светлицу, стол,
Печь понравилась особо.
Дом, молодушка-зазноба, –
Что для старости желать?
«Слышь! Тебя Добрыней звать?»
«Я Добрыня». – «Вот что, мастер,
Подвалило тебе Счастье:
Царь, надёжа и оплот,
Во дворец тебя зовёт».
Уходя, на печь взглянул,
Да зубами скрежетнул…



                *   *   *



     Царь Добрыне дал заказ:
«Безлошадный тарантас
Чтобы сделал для меня!
А то нюхаю коня
И весь запах от него…
Вот ещё создай чего:
Чтоб сидела в дивной клетке
Птичка малая на ветке,
Разливалась соловьём.
Сможешь?» – «Думаю, смогём».
«Срок тебе даю – неделя.
Всё, а ну пошёл отселя!»

     В дом Добрыня возвратился.
У иконы помолился.
«Если мне поможет Бог,
Всё исполню в царский срок».
Двери распахнул сарая:
Лаком новеньким играя,
Бричка странная стояла.
«Цепь навесить да зерцала,
Да сиденья обтянуть, –
И тогда пускайся в путь!»
Жалко было. Ну так что же?
Голова ещё дороже…

     Сделал всё Добрыня наш:
Безлошадный екипаж –
Гладкий, лаковый, блестящий;
В клетке, словно настоящий,
Соловей пел песню звонко.
Царь с восторгами ребёнка
Этим чудом любовался.
Сесть в карету не решался,
Слишком странною была:
Цепь зачем-то, зеркала…
А Добрыне дал целковый.
Но зато блестящий, новый.

     Вскоре принц приехал швабский.
Бант, наряд какой-то бабский,
Перстень бабский на руке.
Лысый, что ли? В парике.
«Я с моим слюгой-холёпом
Много ездить по Ефропам,
А теперь фесьма… жалею
Посмотреть страну Рассею».
Царь, конечно, рассыпаться:
Во дворце прошу остаться,
Гутен морген, битте-дритте,
Сколь угодно – погостите…

     Утром принц сказал царю:
«Стольный город осмотрю,
Интересно, как жифёте.
Гофорят, что на болоте
Стольный город фаш стоит».
Вроде, не дурак на вид,
А такую чушь несёт, –
Кто же строит средь болот?!
Царь аж чашку уронил:
Ну, немчина, подкузьмил!
Вот чего не ожидал…
Впрочем, вида не подал...

     Так сказал немчине днём:
«Ваш-то екипаж с конём.
Мой, смотрите, безлошадный».
«О, йа, йа, какой нарядный!
Самоходный колесница!»
«Приглашаю прокатиться».
Сели, но возницу взяли:
Будет руль крутить, педали.
По столице покатили…
Сотню стражи прихватили,
Воевода под рукой –
А то вдруг бомбист какой.

     Вот она, душа-столица!
Люд с дороги сторонится,
Все поклон царю творят.
«Перед вами стольный град.
Это – церковь, вот – кабак…»
«Мне понятно фсё и так».
Жемчуг свиньям, этот шваб
Только пялился на баб,
Оборачивался часто:
«Ну и фройляйн – ох, грудаста!
Фройляйн! Фройляйн! Ты сорфи
Мой цфеток большой любфи!»

     «Это что же за цветок?» –
Царь, зеваючи, изрёк.
«То поезий есть амурный».
Вот те на – какой культурный!
«Что, в неметчине у вас
Нет бабёнок, вас ист дас?»
«Есть. Но руськи баба-фрау
Мне фесьма-фесьма по нрафу!»
«Что, мамзели хуже ваши?»
«Ну, э-э…» – «Наши, всё же, краше?»
Всё. Подрезал. Стушевался...
Не на тех, дружок, нарвался!

     Царь взглянул на воеводу, –
Отвернул большую морду,
Вон, в седле-то как трясётся,
Слышал, стало быть; смеётся.
У кареты странный звук:
Скрип какой-то, лязг да стук.
«Как вам новый екипаж?»
«Йа, хороший мастер фаш!»
Что-то снизу захрустело,
Скрежетнуло, отлетело,
Застучало, лязг раздался...
Екипаж застыл – сломался!

     На коней пришлось садиться.
«Фам бы надо подучиться
У германьских мастероф…»
Наломал Добрыня дров:
Ну и мастер, вот шельмец!
Возвратились во дворец.
Ужин был весьма шикарный:
Рябчики, салат омарный,
Из напитков – сбитень, квас.
«О, йа, йа, а есть ли шнапс?»
Водка есть. Но перебьётся:
Час неровен – изблюётся…

     «Ну и как наш град-столица?»
«Мне такое не приснится:
Очень мнёго фройляйн-баб…»
Ну совсем башкой ослаб!
«Вот конфекты с ромом». – «Йа!»
Слуги вносят соловья.
«Кляйна фогэль, нахтигалль!»
«Кто?!» – «Ф лесу такой фидаль».
Ну совсем от баб дурной:
Нахтягаль в мозгах сплошной.
Удивлю сейчас немчину! –
Царь взял ключ, завёл пружину.

     Соловей ожил, проснулся,
Приподнялся, потянулся,
Крылья малые раскинул,
В стороны головкой двинул,
Клюв открыл… «Ну пой же, пой!»
Звук раздался тут такой,
Словно несся из клозета.
Усмехнулся принц на это:
«То – плёхой и глюпый мастер!
Фот мой Ганс по етой части…»
Стал царю весь свет не мил:
Ну, Добрынька, – осрамил!..

     «Что же делать, Стёпа, с ним?
Может, мы его казним?»
«Да нельзя. Ведь слух пойдёт:
Взбаламутишь весь народ!»
«Ну а что предложишь сам?»
«Чтоб не пачкать руки нам,
Ты гони его отсель, –
Хоть за тридевять земель,
Хоть в леса, хоть псу под хвост!»
«Ну, Степан, а ты не прост!..»
Тот был змей: махровый, битый,
Хитрый, подлый, ядовитый.


Часть вторая http://www.stihi.ru/2015/09/13/1913