болезненность

Как же приятен и странен
этот сладкий и легкий испуг.

Я давно догадался, что люди
Не боятся окровавленных рук.
Ран и пятен на рубашке застиранной,
К которой заботливо пуговицы ты пришивала.
Я давно стал забит, зацитирован,
А ты совсем не так меня рисовала.

Вдохновленный грязью и окнами старыми.
Дверьми, которые проседают
Я все еще пользуюсь карманами,
когда на руках пыль неба тает.

Я разбит и задавлен,
Нет выхода.
Ты красива, прозрачна
Обидно мне.

 Что делаешь ты среди разбитых душ,
Губ от покусов израненных?
Я вру тебе, что пью что-то с красивым названием пунш,
А ты ищешь меня в книгах состаренных.

И ты сладка до неприличия,
Готова любить до беспамятства.
А я, включив снова Линча,
Считаю это непростительной странностью.

И таким как ты посвящают оды:
Что-то там: одно колено, парки, голуби, цветы.
А я могу открыть лишь шпроты,
И сходу называть тебя на "ты".


Прекрати рисовать меня.
Сожги эти портреты.
Я никогда не научусь
ценить
Твое
лето

Я окончен там, где начат.
До тошноты противны самому строчки.
Но как бы не было банально,
Нужно уметь ставить точки.

И нет другого выхода,
Ровно, как и входа.
Сожги его
И выдохни
Вот она -  свобода.