В объятиях Бога

 Николай Медведев 4

Рассказ командира

Помня подвиги наших отцов,
Оставаясь верным присяге,
Русский солдат Александр Воронцов
Не спасовал при решительном шаге.
             ***
К исходу  подкатил двадцатый век,
Не в далёкой эпохе, а в новой эре.
В Чечне их двадцать человек
С снайпером Сашей на БэТэРе

В злосчастном Введенскои ущелье,
В местечке клятом Ханчелак.
Взять в блок чеченцев - было целью,
Потом обрушить на них кулак.

Никак не отгоню досаду.
Здесь, на десятке красивых соток,
Попала группа наша в засаду,
Под перекрёстный огонь с высоток.

За бронь нас ноги уносили,
Были научены войной.
В ущелье Сашу уносило
Взрывной от РДГ волной.

Стемнело .Бой закончен. Ужин.
Искали Сашу средь ям, полЕн.
Но не нашли. Видать контужен,
Попал, наверно, к чеченцам в плен.

Прошло пять лет, войной пропахших,
Мы пережили штурм Шатоя.
Был Воронцов в списке пропавших,
А мы сражались за святое.

Вы быль сочтёте за преданье.
В Кале  выходим на его след:
Сашу нашли в одном зиндане,
Он в нём провёл пять страшных лет.

В яме холодной три на три,
Целых семь метров глубиной.
«Кто ты там, пленник? На нас смотри!
Да, это ж Саша, никто иной!»

Был он в истлевшем комуфляже,
Заросший, словно узник Иф.
Пройдёт лишь метр и пластОм ляжет.
Пять лет в зиндане! Да это ж миф!

Он в этой яме испражнялся,
Там спал и жил! Хотелось пить…
На нём чеченец упражнялся:
Удар ножом! Надо отбить…

Имел спецназа подготовку,
Был измождён … никаких сил.
Нет от приёмов Саши толку,
А враг порезы наносил!

Он пал пред нами на колени:
Смех, плачь, не может говорить.
Поднял лицо к небу с моленьем.
Чтоб Господа благодарить.

Мы взяли Сашеньку в охапку
И отнесли беднягу в баню,
Бельё одели, мунди и, шапку,
И рассказали про Любаню –
Его давнишнюю подругу.
(Она верна осталась другу).

Мы отдыхали две недели
И с ним за трАпезой сидели.
Кусочек хлеба он мусолит
И не сладит, что ест, не солит.

Впервой я не мотал на ус,
Что потерял наш Саша вкус:
В этом плену, жестоком мире,
Его два года не кормили.

«Как выжил?»-молвил командир.
Саша поправил свой мундир:
«А я …свой крестик целовал
И вслух молился и крестился,
В яме я Бога познавал,
Духовно я не опустился.

Да,  глину я, как те детишки,
Мял-мял и скатывал в катышки,
Крестил катышки и их ел,
Пил снег зимой и псалмы пел.

Благословенные катышки,
Поверь, вкусней были, чем пышки.
Два дня - во вторник и субботу-
Меня водили на работу:
Я камни там носил, поленья,
На огневые укрепленья.

У меня шрамы на всём  теле
И расстрелять меня хотели:
Ставил конвой меня у скал,
Воздух прохладный меня ласкал.

«Ну-ка, молись своему богу,
Пускай придёт он на подмогу!»
Небесный свет на меня лился,
И я ТАК искренне молился:

«Боже, сладчайший мой Иисус,
Услышь молитву из моих уст.
Уже не держат меня ножки,
Коль те угодно, пожить дай трошки».

И, глаза закрыв, целую крест.
Вот затворы лязгают окрест.
И командой спущены крючки.
У старшОго падают очки.

Выстрелов у всех не происходит,
Он к шеренге в бешенстве подходит,
Раздавив очки свои в пыли.
Раздаётся вновь команда: «Пли!»

Только – тишина…Опять – осечки…
В ужасе расстрельные, как свечки.
«Крест сними!» - командует старшой.
-Не могу…прилип к нему душой.

«Крест сорвать!!» - У тех дубеют руки,
Дух святой обрёк конвой на муки…
Он очередями не был скошен,
А избит и снова в яму брошен.

Не исполнилась для Саши «Стенка».
То Всевышнего была оценка
Его страданий, нерушимой веры,
Мужества и стойкости примеры.

И  такая трогает нас сценка:
В Сашеньку влюбилася чеченка,
Было ей всего шестнадцать лет,
К яме шла, закутываясь в плед.

Добираться ей недалеко,
Приносила козье молоко.
По привычке долго не искала,
На верёвке в пластике спускала.

ВЫходила так его Ассель.
Вот такая Саши карусель.
Многократным было то  пришествие,
Отец застал на месте происшествия:

Ассель ходила к Саше в ночь,
Выследил, однажды, папа дочь.
Её за это до смерти пороли,
Но любви к нему не побороли.

Ассель бросали связанной в чулан,
Читай, мол, дочь. внимательно Коран.
Влюблённая верёвки разгрызала
И, разобрав окошко, вылезала.

И, презирая папеньку-грозу,
Доила под луною вновь козу…
Саша забрал потом Ассель с собой,
Возможно, так назначено судьбой.

А вот и кульминация романа:
Ассель крестилась, имя дали Анна.
По-христиански с Сашей обвенчалась,
Детишками любовь их увенчалась:

Кирилл и Маша – у Анны с Сашей,
Счастья дай, Боже, четвёрке нашей…
Время летит. Вот встреча снова
С Сашей моим у храма Пскова.

Мы с ним обнялись, стоим и плачем,
И в грудь друг другу сердцами скачем.
Веду бойца, как командир, к попу.
Народа – негде ставить и стопу.

Очередь глаз с нас не спускает,
Без очереди к старцу не пускает.
«У моего солдата травма ног,
Его в Чечне из ямы вывел Бог».-

Я им сказал и, словно по веленью,
Все люди сразу стали на колени
И говорят бойцу: «Иди, сынок,
Пусть Дух Святой даст исцеленье ног».
Я ожидал. Прошёл примерно час,
Вышел Сашок, улыбкою лучась.
Жаль, не видала ту улыбку  Анна.
«Как солнце поп!»,  - сказал про Адриана.

В руках у Саши вижу я ключи,
В горле моём ком спазмами стучит.
Священник подарил солдату дом,
Чтоб мир и счастье поселилось в нём.

 Расставаясь, Сашу я спросил
«Как плен ты пережил, где черпал сил?»
Таким был на вопрос его ответ:
«Два первых года не был мил мне свет.

Так плакал в яме, говорю всерьёз,
Что глина была мокрая от слёз.
На небо в звёздах я смотрел в воронку
Зиндана, но молил не похоронку.

Я без молитвы дня не пропускал,
Я моего Спасителя искал».
-А дальше что?
«Живу и улыбаюсь.
 В объятиях Божественных купаюсь».