Время покаяния

                Светлой памяти священномученика
                Михаила Павловича Чельцова
 
1
Тропинка узкая кобылья,
Ковыль, полынь да молочай.
Встречай меня,  ручей Ковыльня,
Овраг Стрекалиха, встречай.

Приехал в Кикино я снова,
Оставив прочие дела.
Здесь православного Святого
Россия миру родила.

Иду, чтоб сердцем поклониться
Святым и памятным местам.
Проводником  над тропкой птица
Ведёт туда, где ветхий храм

Застыл, как памятник разрухи.
Здесь жизнь, смотрю, не весела:
Один старик и две старухи –
Всё население села.

Какой Мамай с Наполеоном
Так обезлюдили село?
Под чьи кровавые знамёна
Всё населенье полегло?

Война сюда не заходила
Лет триста или больше лет.
И Небо людям не грозило
Лавиной смертоносных бед,

Но в трёх верстах воздвигли город,
И от крестьянских всех невзгод
Туда ушёл – и стар и молод –
Совсем не городской народ.

И не нашлось духовной силы,
Чтоб тот побег остановить.
И предков скорбные могилы
В безлюдии остались гнить.

Судить ушедших я не вправе.
Я сам в расцвете юных лет
За счастием стопы направил
От той земли, где жил мой дед –

Растил сады и хлеб – по силам,
Где строил избы, как умел.
И мне тот край был с детства милым,
Но выбрал я иной удел.

 2
Вот и забытый храм, где Павел
Полвека в давние года
Взывал к добру, и Бога славил,
И сына приводил сюда.

Храм, где крестили Михаила, –
Прими, мол, Боже, и спаси…
И приняла Святая сила
Его в святители Руси.

И приняла, и одарила
Духовной силой, а потом
На проповедь благословила
И Словом Божьим и крестом.

Не просто пастыря служенье,
Не каждый этот крест возьмёт
И в дни народного броженья
На смерть и подвиг с ним пойдёт.

Иной служенье бросит тут же,
Как только страх охватит плоть,
Но Небо выбирает лучших,
Кому пример во всём – Господь.

В разгуле красного террора,
В развале нравственных основ
Для православного опора
Лишь в Слове праведных отцов.
И вышнюю предвидя силу
В лучах тернового венца,
К протоирею Михаилу
Тянулись добрые сердца,

Как будто лишь ему дарован
Путь по незримому мосту.
И был шесть раз он арестован
За верность церкви и Христу.

Допросы, обыски без меры
И тюрьмы, словно он злодей,
И надругательства над верой
От новоявленных властей.

Но веря в прозорливость Неба,
И в то, что час безбожных мал,
Не допуская к сердцу гнева,
Смиренно крест свой  принимал.

Себе пощады не просил он,
И, от конвоя не таясь,
Молился за свою Россию,
Чтоб от безбожия спаслась.

И власть в ответ остервенела –
Восстала против естества,
С кощунством выбрав днём расстрела
Великий праздник Рождества.

3
Я брёл один. Руины храма –
Руины веры и судьбы –
Чернели скорбно и упрямо,
Как незарытые гробы.

Чернела забытья короста.
Лишь ветер – вестник Божьих дел –
Клонил к земле траву погоста
Как будто что сказать хотел.

И с кладбища с клубами пыли
Чуть слышный голос долетел:
«Не одного его убили.
Нас всех убили в тот расстрел.

Россия новый путь искала,
Верша разбойные дела, –
Свой стержень веры потеряла,
И нового – не обрела.

Метаньям не было предела.
В аду закончилась смола…
Ответь нам, Русь переболела?
Надёжно веру приняла?»

Я не ответил…
Ветер дальний
Вел счёт заброшенных могил.
Прости нас,
           край многострадальный!
Прости нас,
                отче Михаил!