истоптанные калоши тьмы

истоптанные калоши тьмы,
они притаились на вершинах отвесных скал,
болтливо оглядываясь по сторонам,
чередуя косые взгляды с прямыми,
тихие пошептывания с ленивым бормотанием,
квакая в уши прохожим,
обнажая свой нехитрый оскал,
предающийся медленному исчезновению,
исчезновению отростков тьмы,
отростков пепла во град великих,
во граде имущих сей бренный,
 подобный тихому лесу мир,
пиликающий на струнах своего отчаяния
всем знакомую мелодию,
мелодию неистового ветра,
урагана, выплаканного очами моря,
завертевшегося в круговороте звезд и занавесок,
щебечущих голосами соловьев и канареек,
жадных птиц, охраняющих свое гнездо
превыше зеницы ока,
превыше собственного индивидуального тела,
превыше бессмертной души и ее останков,
погребенных в носках случайного прохожего,
лентяя и скопидома,
прячущего хлеб от своих домашних ,
пьющего воду из грязного ручья или из лужи,
лужи грязной, как тело,
не мывшееся много веков,
много бесцельно прожитых веков,
за которыми всегда скрывается обрывистая летопись,
неслышный шепот свидетелей,
залезших на большую высоту и оттуда созерцающих свой дом,
свой двор и свою жену.
и эта жена,
забывшая о верности долгу, о верности
по отношению к неосуществимым желаниям,
прикрытым подолами домашнего халата,
халата ночного или утреннего,
халата для уродов или для людей.