Ты говорил про зверя

Ты говорил про зверя, того, что ест,
Что выгрызает тепло из душевных мест,
Не помогает ни ладан тебе, ни крест,
Любая новость – покуда оно внутри – лишь дурная весть.
Говорил, оно в тебе быть желало, упорно в тебя врастало,
Что, мол, делит тебя на части его оскал,
Что на самом-то деле ты в сердце его таскал многие-многие годы
И вот устал.
День за днем выжимает оно из тебя весь сок,
Так, что ты, милый мой, совсем от него изнемог,
Словно давящий изнутри огромный гниющий отек
Этот демон своею гнетущею волей тебя обволок.
Спаса нет от него, все рычит, мол, скорей,
Свирепей, дурней становись, страшней,
Не трудись над броней, ни к чему теперь,
Ты даешь мне жизнь – я питаюсь ей.
У меня, признаться, тоже внутри чудовище,
Только оно не такое злобное, почти не скалится,
И я чувствую от него нелегко избавиться,
Смотрит глазами жалобными и мается,
Порою целыми сутками не унимается.
Бывает мне очень лихо с ним, но поверь,
Оно безобидное, просто уставший зверь.
Смотрит, и будто твердит мне: «Тысячу раз проверь,
Тысячу раз перед шагом ощупай дверь.
Ну куда же ты, дурочка, так вот сразу?!
Слепят что ли тебя пред ногами твои алмазы,
Что не видишь, путь этот немыслимо ветрен и вязок!
Кем он тебе подсказан?»
Этот зверь ничего не может со мною сделать,
Когда понимает, что мною не управляет,
Тихонько лишь негодует в груди, угольком дотлевает,
Я уверена, день настанет, и я его воспитаю.
Может, внутреннее чудовище и не зло?
Может, на самом деле, нам повезло с этими чудовищами родиться,
Может не стоит нам их бояться и сторониться,
А смириться, приблизиться и начаться.
Перестать в себе слышать сгущенный злорадный рык,
Оскалы эти носить в своих головах,
Чтобы каждый несносный зверь наконец приник и иссох,
Чтоб не думать о шрамах, не думать о челюстях,
Под ногами чувствовать явно живую твердь,
Звери внутри помогают на ней стоять,
Только нельзя доверять им над нами власть.


© Оrlova, 2015