Приключения в лесу

   Иван воевал три года. Последнее ранение оказалось серьёзней. Когда врач удалил осколки из левой руки, пальцы почти не работали. Залечивание истерзанной
руки затянулось. Врач сказал, что возможна гангрена или усыхание и что лучше обрезать часть ладони с двумя пальцами, зато есть надежда. что заработают остальные. Иван согласился и через месяц был дома. Отец с матерью обрадовались,
что хоть жив остался, но жена не очень ласкала мужа-калеку, а тёща совсем осатанела:
  - Да какой же из него работник? Ему и чурки не расколоть!
  Не сразу научился Иван пилить и колоть с искалеченной рукой, к тому же она болела по ночам и он иногда матерился спросонья, иногда бредил. В снах ему мерещились любившие его в городках и деревнях при  фронтовом затишье девушки и
женщины. Часть из этих снов была правда, часть просто приблазнелось или рассказы
друзей казались своими приключениями. Когда бредил от боли, нередко всплывали
подробности своих, а чаще чужих любовных похождений и имена. Жене надоело, а тёща стала нестерпимо сварливой и ругалась часами.
   Иван уходил с удочкой ловить рыбу. И вот однажды разговорились с таким же
рыболовом, который был без ноги.
 - Без ноги хуже, чем с покалеченной рукой. Можно пастухом работать.
 - Так у нас же пастух постоянный, он мне места не уступит. И опять же это на
сезон только, с мая по сентябрь. А остальное время... Да мне тёща надоела хуже
горькой редьки и жена неделями со мной не спит, потому, что я ночью рассказываю,
как я других любил.
  - А ты не рассказывай!
  - Да я бы рад, но когда боли сильные, я как бы брежу. Вот тогда и рассказываю,
причём и не только, как я кого-либо любил, но и что друзья рассказывали. А на фронте во время затишья тоска по бабам и чем кто-нибудь подробней рассказывает,
тем с большим интересом слушают. Иной раз даже хлебом делятся, лишь бы так рассказывал, чтобы во всех подробностях можно было представить.
  Безногий рыболов рассказал, как они на Украине при освобождении одного городка
взяли немцев в воссозданном ими публичном доме, там же, где до революции был.
Только до революции говорят там разного возраста были украинки, польки, еврейки... Тут понятно, что евреек не было, полячки были, но больше украинок, причем молодые . Ну, мы, как немцев пленных отправили и отвели душу. Начальство
нам три дня дали. У меня тогда нога, которой теперь нет, была ранена. Так они
сами на меня забирались. Мы с ними  пайком делились, фронтовые сто грамм отдавали. Когда эти блудницы выпьют, они такого рассказывают, как их немцы развращали, причём во всех подробностях, что даже мы мужики и то краснели. В последнюю ночь я с одной красивенькой полячкой спал и любились мы всю ночь. Я
под утро и говорю ей:
 - А чем сейчас займёшься? Ведь публичный дом, как восстановится полностью советская власть, закроют.
 - Да я больше ничего не умею делать. Может нам кооператив создать по оказанию
услуг?
  - Это , может быть и выход, - отвечаю я, только название и всю рекламу менять
надо да и род деятельности на первый план не выпячивать. А скажем - швейная мас-
терская или ремонт одежды.
  Поговорили рыболовы между собой о разном, но когда Иван рассказал  о том, как
его тёща кастит, его товарищ согласился, что это нестерпимо.
  - А знаешь что я тебе скажу. Чем в таком кошмаре жить, надо тебе податься в
соседнюю область. У меня, кстати там двоюродная, хорошая баба, овдовела в войну.
А чтобы тебя не искали, оставь на берегу нательную рубаху, а я скажу, что утонул.
   Так Иван и сделал, что дальше было...