Вознесение

Мы очень похожи,
мы где-то встречались.
Я – просто прохожий
к вершине печали,
к вершине познаний
и пику блаженства
любовных стенаний
и множества жестов,
и к логову Бога,
что за облаками.
Тропинкой, дорогой,
туманы лакая,
шел снегом неталым,
одежда – прорехи.
Мне вслед хохотало
Холодное эхо.
Звало оглянуться
вниз, где дна не видно,
споткнуться, проснуться
свободным. Обидно
упасть у вершины
в каких-то ста метрах.
В погоде паршивой,
в пороше несметной
погрязть, погребенным
под тучною тучей,
что, словно ребенка,
от почестей пучит.
Но лезу в азарте,
вслепую, на ощупь.
И стала базарной
Дворцовая площадь,
и криком менялы,
торговца утехой,
звало не меня ли
то самое эхо.
Ах, прелести лести! –
Во сне ли, но сняли,
расчистили место
уж не для меня ли?
Гранит постамента
так вечностью манит,
пожизненной рентой
торговца умами.
Закрыты все  версты
шлагбаумом казни:
«Гора удовольствий.
Вход умным заказан!»
Бреду этим бредом,
блуждаю во блуде:
день рыбный по средам,
которых не будет!
Как нет кислорода
(дышу ртом зажатым),
и вижу навроде
тебя в провожатых.
Разорваны в клочья
осколки недели.
Базарная площадь,
ряды поредели.
Я знаю! Я вспомнил,
где мы повстречались:
Я – просто паломник
к вершине печали
и к логову Бога
(за тучей не видно), -
на этой дороге
служила ты гидом.
И негой по телу
тепло растекалось.
О, как мы потели!
Как Богу икалось!
И в медленном вальсе,
как в символе-жесте,
я больше не крался
к вершине блаженства. –
Летел и кружился,
на Ча-ча-ча часто
сбивался, до жилки
последней был счастлив.
Ты раз-два-три, раз-два-
на ухо шептала.
Святейшая паства
снежинок неталых
кружилась в округе,
нас разоблачая.
Как груди упруги!
Да будет начало!!!
…Но ты все считала,
и черточка черта
в тебе прозвучала
обратным отсчетом.
Все стихло. Все смолкло.
На пике блаженства
стою одиноко –
конец путешествий!
Ты славная фея
победы нератной.
Ты спутница вверх и
никак не обратно
с вершины печали,
познаний и тризны.
Мы где-то встречались?
- Ах, не в этой жизни!