На крыше

Мы недавно совсем стояли с тобой на крыше.
И сквозь утренний свет изнутри просыпался танец
Рыжий солнечный бред простирался все выше и выше -
И я чувствовал, что не один, режиссёр- оборванец.

Мы орали панк-рок и ходили по улицам ранним:
Я светился и мерк, с каждым словом и  каждым вздохом.
Так хотелось сорваться в омут, стать гениальным,
а потом сквозь кишки и скальп убиваться лохом.

Тут неточный аккорд - снова слух мой подводит песни.
Заедаёт мелодия, запись на старой кассете
повторяется вновь и вновь, только так, но если
я ошибся в лучах, крыше, образах, верной примете,

то какой же полёт предстоит по отвесным скалам
через ставни и рамы - сквозь руки, раскинув плечи,
прыгнуть вниз, или просто —  на пищу  шакалам,
глупой псиной, в которой нет смысла. Прилечь и...

Как убить в себе лживую музыку, если ноты
отрицают права человека на слух и голос?
Как понять, кто ты есть, ну скажи мне, пожалуйста - кто ты?
Ты снимаешь с плеча моего длинный женский волос.

Ты летишь по проспектам,  ноты с тобой под мышкой,
я, не спавший полвечности, так же играть стараюсь.
Ты читаешь ночами фильмы и смотришь книжки?
Говоришь обо всем по порядку, — соглашаюсь,

но как в воду опущен гриф и скрежещут струны,
вся мелодия аритмична – зовусь я свистом.
И повисли над головою из пепла руны -
так и буду играть и петь. Называй артистом.

Лак на туфлях и серые брюки, смешные, в клетку -
запирают на ключ серый дым, да и голос божий.
Телефон на зарядку воткнуть в кривую розетку
и услышу тягучий рокот, на всхлип похожий.

Вот проехал трамвай гремучий, впереди проспекты -
Каждый шаг накреняет корабль штормящим морем.
Расчехляю гитару, припомнить ноты… Где ты?
Взвизг струны, эхо взрыва летит над полем.

Просыпаюсь. Собрать по кускам клочки алкоголя.
Мы недавно совсем стояли с тобой на крыше.
У реки я один. Кроме ветра и  шума прибоя
рыжий солнечный свет надо мной всё выше и выше.