Негр в Москве

«Напрасно старушка ждёт сына домой..»

«Три дня в деканате покойный лежал..»

(из предыдущих вариантов этой песни)

На детской площадке, укрывшися снегом,
На старых погнутых качелях
Сидел престарелый спившийся негр,
Который нуждался в леченье.

Когда-то давно он приехал в Москву,
Тогда его звали Орландо,
Учиться пошёл на физфак МГУ,
К учёбе не ймея таланту.

Он быстренько выучил русский язык
В количестве двух выражений.
Короткого «бля» и «хуль ты шипишь?»
Хватало вполне для общенья.

Он даже сперва на занятья ходил,
И даже к доске вызывали,
Но он пару раз как-то заговорил,
И преподы, в общем, отстали.

В Советском Союзе для негров — лафа,
И множество есть удовольствий.
Понравилась негру пивная «Тайвань»,
Та, что за китайским посольством.

Он там поселился почти что и жил
В тулупе и шапке-ушанке.
И звать его стали попросту Джим.
А тут — перестройка-поганка!

Издал Горбачёв свой указ по борьбе,
Закрыли «Тайвань» — пидарасы.
А Джиму велят возвращаться к себе
Обратно в родные пампасы.

И вот еропорт Шереметьево-2,
Подходит к концу регистрация.
А Джима такая тоска пробрала,
Что вдруг он решает остаться.

Искали пропавшего негра следы,
Задержан рейс международный,
А Джим в это время поперёк борозды
Шагал в направлении Лобни.

Он шёл по полям, улыбаясь весне,
На комьях земли спотыкался.
Но жить оставалось недолго стране,
В которую он возвращался.

В посёлке Ивакино заночевал,
Прибился к каким-то ребятам.
А после по дачам пять лет кочевал
Подсобным рабочим в бригадах.

В бригадах не шибко полезен он был,
Держали, скорее, для понта,
Но печень серьёзно он там посадил
И туберкулёз заработал.

Однажды по-крупному не повезло –
Братки-отморозки с Урала
Для игры в Куклуксклан отловили его.
Бригада вступаться зассала.

Надев балахоны, пытали огнём,
А после вкопали по шею,
Хотели косилкой скосить, но потом
Решили, что завтра успеют.

С утра укатили братки по делам,
Их нет уже третие сутки.
Возможно, что шутка с Орландо была
Последняя в их жизни шутка.

Соседнюю дачу снимали тогда
Два бывших студента физфака.
Идут раз и видят — торчит голова.
Знакомая рожа, однако!

«Орландо, ты что как Саид тут торчишь?
Сейчас мы… Где здесь лопата?»
Орландо сказал только «Хуль ты шипишь…»
И, не удержавшись, заплакал.

Орланде сказали — мол, с нами живи,
Поправься пока подлечись.
Поправился, раны слегка заросли,
Но дальше пути разошлись.

Друзья собирались в Канаду, в Торонто,
Орланду с собой зазывали.
«Я не поеду, — ответил им он, —
Родин два раз не меняют».



Попал с целью вылечить туберкулёз
В Сокольническую больницу.
Лежат там всё больше без определён-
ного места жительства лица.

Оттуда дорога одна — бомжевать,
Никак ты её не минуешь.
И с каждой зимой всё сложней зимовать,
И кажется, не дозимуешь.

Но тут отыскался троюродный брат,
В круги криминала входящий,
Устроил Орланду на водочный склад.
Идея была неудачной.

Ну после, понятно, скрываться пришлось,
А брата поставили на счётчик,
Но там был дефолт, и такое началось..
Короче, искали не очень.

Дальнейшую жизнь тяжело изложить,
Чтоб складно и всё по порядку.
Но как-то она развивалась, эта жизнь,
И вот привела на площадку.

На детской площадке, укрывшися снегом,
На старых погнутых качелях
Сидел престарелый спившийся негр,
Который нуждался в леченье.

___________________



Утром 1 января,
В самый необитаемый день года
С внуком бабушка погулять
На детскую площадку выходят.

— Баба, там Дед Мороз! Пойдём!
И тянет за руку к качелям.
— Не надо туда, не ходи туда, Тёма,
смотри — вон какие птички прилетели.

Покрытый снегом Орландо приобретает
Сбоку, действительно, сходство с Дедом Морозом.
Цвет лица вот только пугает,
И неподвижность, и неестественная поза.


Бабушка, успешно отвлекши внука,
Обращается к дворнику, убирающему двор там:
— Я боюсь, посмотрите, а вдруг он
мёртвый?

Дворник подходит, смотрит, идёт назад.
Успокаивающе машет ещё издали:
— Не, не мёртвый, мёртвые не храпят.

Продолжение жизни…

Август 2005 — февраль 2008.


Сочинение  я решил снабдить объяснением — как и из чего оно изготовлено. Ну, как на продуктах пишут состав, примерно так.
Не для всех сочинений такое разложение на составляющие возможно, но «Негр в Москве» — это как раз компиляция из всевозможных историй про университетских или околоуниверситетских негров. Даже не обязательно негров, просто всяких иностранцев и не только иностранцев.

Но сначала о нетривиальной обстановке, в которой это сочинение было досочинено. Некоторые наработки, заготовки, не стыкующиеся между собой, были давно. Но они были как-то задвинуты в безнадёжно долгий ящик.

А вот в прошлый четверг меня вызвали в Ванькину школу. Классный руководитель, Сергей Юрьевич, хотел посоветоваться, что же с Ванькой делать, а то ему грозит выгоняние из школы по результатам учёбы. Мы зашли в лаборантскую за стенкой кабинета химии, Сергеё Юрьевич обрисовал мне невесёлое Ванькино положение, потом его куда-то вызвали, позвонили. Я ждал в этой лаборантской, довольно долго ждал. И вместо того, чтобы думать, как же Ваньке помочь, почему-то вспомнил заготовки про негра, и как-то сами собой они состыковались и доделались.

Теперь про составные части.

Орландо — реальный негр, учившийся в 1984 году на физфаке МГУ, большой и толстый. Он действительно мог объясняться с помощью всего двух фраз — «бля» и «хуль ты шипишь?». Примерно так это выглядело: на низком подоконнике в конце ФДСовского коридора, между умывальником и туалетом сидят люди, несколько человек, курят, подходит Орландо, делает характерные движения, поднося два пальца к губам, и повторяет «бля, бля…», если ему дают сигарету, то он радостно благодарит «бля! бля!», если делают вид, что не понимают, и пытаются подкалывать, Орландо грозно спрашивает «хуль ты шипишь?»

Были на физфаке тогда и более способные к языкам негры. В комнате с Толиком Воронковым жил Уро, человек из Африки. Как-то раз Уро сидел в комнате один, занимался, в дверь заглянули девушки и попросили чайник. Уро, не поворачивая головы, отвечает:
— А его с****или. Здесь традиция такая — чайники ****ить.
(Уро тогда по-русски ещё совсем не умел, просто слово в слово повторил фразу, слышанную им в аналогичной ситуации.)

Негр в тулупе и шапке-ушанке — тоже реальное лицо. Но он обитал не в «Тайване», а в другой пивной, возле Киевского вокзала.

Имя «Джим» носил негр, являвшийся звездой Вылета (игры в футбол навылет на хоккейной коробке возле Университета). Полное имя его было Джеймс Провенсал, он был наш, ни откуда не приехавший, гражданин СССР, позже гражданин России. Про него говорили, что одно время он играл в дубле московского «Спартака», но был отчислен за разгильдяйство. Джим был на самом деле очень квалифицированный футболист и на редкость разумный. Он говорил: «Футбол игра простая: отдал — открылся…»
Родственник, «в круги криминала входящий», тоже был у Джима. Однажды Гоша Масляков увидел в газете заметку об аресте представителей Солнцевской мафии, про одного из которых сказано было, что он чернокожий, и что брат его одно время пробовался в состав московcкого «Спартака».

История с закапыванием в землю по шею — тоже газетного происхождения. Очерк назывался «Недолгое счастье бомжа Симы», там всё было трагичнее, и Симе действительно скосили голову для устрашения партнёров по каким-то мафиозным переговорам.

Студенты, снимавшие дачу для проживания — это, скорее, не физфаковская, а физтеховская специфика. Многие студенты физтеха на старших курсах, особенно становясь семейными, жили на дачах в посёлках, близких к Долгопрудному, часто бесплатно, как бы в качестве сторожей. После окончания продолжали такое житьё.

Фраза «Родин два раз не меняют» принадлежит студенту из островного государства Маврикий по имени Гулоб (или это фамилия была?). Он стал студентом уже в довольно взрослом возрасте, где-то курсе на третьем-четвёртом его окончательно отчислили, но он уже прижился тут, женился, развёлся. Ильшат его спрашивал: «Гулоб, ты почему домой не уезжаешь?» На что Гулоб как раз и ответил: «Родин два раз не меняют».

История с предположительно мёртвым человеком на качелях произошла на площадке возле нашего старого дома (Вавилова-48), на дальней площадке у первого подъезда, (которая называлась «у энциклопедии», потому что первый подъезд принадлежал кооперативу сотрудников издательства Большой Советской Энциклопедии). В роли дворника был я сам, гулял тогда с Ванькой в коляске.