Ведьмы, деревья, Стеллерова корова

Мысленно пробираясь назад и ещё назад,
до первых осознанных сохранившихся впечатлений,
понимаю, что самое первое человеческое — это жалость,
жалость к исчезнувшим видам животных,
к тем, которые жили ещё недавно, но их истребил человек.
Дронт, Стеллерова корова, сумчатый волк…
Особенно Стеллерова корова.

Вот это чувство безвозвратности и непоправимости,
непоправимой ошибки, — всё в него упирается.

Дальше, чуть позже, но тоже в детсадовском возрасте —
догматическое желание всех беречь и жалеть,
всё живое.
Конкретные проявленья:
что деревья живые,
всё, что из дерева, — тоже живое,
дереву может быть больно,
на детские деревянные стульчики нельзя садиться.

Первоначально это всем в группе понравилось,
и все на занятии делали вид, что сидят,
но, на самом деле, находились в положении полу-приседа,
как бы сидели, но не касаясь сидений.
Воспитательница это, конечно, заметила,
стала выяснять — что это ещё за глупости?
Кто-то сдал.
Дальше стали смеяться,
специально стучать по стульям.

Я ничем не мог стульям помочь,
только по-прежнему не садиться.
До конца занятия оставались «сидеть» так,  не прикасаясь,
только мы вдвоём: я и ещё Света Порфирьева.
И потом ещё несколько дней продержались,
поддерживая друг друга.

Дальше не выдержали, отвлеклись, увлеклись чем-то новым.
(На прогулках лепили из снега большую собаку,
защищали её от попыток разрушить,
восстанавливали, лепили снова.
Всё это происходило на дальнем конце площадки,
где из глубокого снега торчали верхние ветки кустов.
Мы на них наступали нечаянно,
ветки ломались.
Я понимал, что веткам больнее, чем стульям.
Но молчал, не напоминал.
Сейчас вот думаю, что Света, возможно,
тоже понимала, но тоже не говорила вслух.)

Возвращаясь к жалости:
это какая-то странная жалость,
если задуматься, даже жестокая жалость.
Как объяснить?
Предположим, во времена охоты на ведьм
случайно была уничтожена
единственная настоящая ведьма
(или несколько настоящих ведьм),
и теперь уже их больше не будет.
Правда же, эту ведьму жалко?

Других, которые были не ведьмы, а их всё равно сожгли, —
их тоже, конечно, жалко, но по-другому,
«теоретически жалко».