твоё тело - мой дом

на плоту из полусгнивших бревен
несусь к вытянутым рукам.
твой тело - мой дом,
я еще на плаву.
взяли семь пинт пива за мир,
в этих переулках не признаю
полумер, лишь твоё тело -
мой дом.

поскальзываюсь на чужих ребрах
и смотрю на полу согбенных птиц,
что уселись на покинутый трон
короля ледяного простора.
я жую вязкую патоку
и целую твой лик памятью,
твой тело - мой дом
в этой обители винных пятен
на скатертях, блеклых знаках
и покинутой матери.

не хочу окунаться в диван
и ломать спину на простынях
наполненных объедками
чей-то бубонной чумы.

чур я буду первым в твоей постели,
и последним, гребя жадно руками
в океане распотрошенной веры
в тебя и меня. нас.
на острове крови, размытых пятен,
красок и всходящих бутонов,
разбитых бутылок и облеванных
сквотов, восторгов и шепота.
твой тело - мой дом,
в этом признаюсь сам себе
дрожащим голосом-ропотом.

в попытках услышать крик рыбы
мы почти утонули,
но я вижу,
что не все прогибаются спины,
в дырявых котлах, 
что выдавали за металл нержавейку.   

мои руки из бриолина 
и я буду таять в её глазах, 
мороком попугаев какаду
цепляться за руку
и царапая плечи 
сквозить крылатыми фразами. 

и тот последний похититель жвачки
нашел меня в чужом городе,
чужого дома, на просторном полу
умирающей спальни,
протянул руку
и в ней я увидел
дребезжащие механизмы детства,
в медведях на запыленных полках,
фотографиях и кипах пленки,
и сонма детей,
невинно уснувших
в колосьях.

мой мир брошен,
но я найду тебя,
снова и снова
где бы ты не была. 

спрячу своего зверя, 
увижу за гобеленом 
резиновое солнце 
и твою искрящуюся походку
по арбату из камней
давно забытых руин.

наши звезды в Руане,
но ты - дом мой,
на который я гляжу,
как на Ангела.
спасибо, я все ще странник.