1001. Ночь 8

1001 НОЧЬ ШАХЕРЕЗЕТДИНОВА

(По мотивам произведений Д. Дефо, А. Солженицына, В. Шаламова, Р. Малиновского и т.д.)

Памяти жертв сталинских репрессий и
памяти прадеда, сгинувшего на полях
Первой Мировой, посвящается.

НОЧЬ 8
в которую Семён вспоминает Ивана и Якова, а также Пахома, с которым судьба не надолго свела его на Соловках,
вспоминает эпизоды войны,
Яков рассказывает «сказку», а Робинзон продолжает выживать на острове и строит пирогу

                1

Нам с Яковом пришлось не сладко,
Но вскоре к нам подполз Иван.
Кавалеристов, для порядка,
Валили мы тогда в бурьян.
Нам не хватало пулемёта,
А шла немецкая пехота
За кавалерией стеной.
- Давай-ка, врежь им, милый мой!
- Тут метров двести между нами…
Пусть ближе подойдут чуток…
А пули били о щиток.
Иван стрелял очередями
Под каски с медным шишаком,
И был врагу «максим» знаком!

                2

За нами стали рваться мины,
И комья выжженной земли
Посыпались на наши спины…
- Обходят справа! Вон, смотри!
Иван отвесил тем, что справа.
- Ну, этим уж не пить какава!
- Какава, ха! Так там же «о»!
- Хоть «ё»! не пить им всё равно.
- Поближе бы занять воронку!
- Семён, ты где? Живой? – Живой!
- Того, что слева успокой…
Дай я ещё пальну вдогонку…
Иван опередил меня,
И гильзы падали, звеня…

                3

Стратегия была такая:
Как в пекло, так совали нас,
К геройским подвигам толкая,
Как я сказать бы мог сейчас.
Кому французские награды,
Те были безусловно рады,
Не ведая своей судьбы.
Другим… другим, увы, гробы!
Кресты с фамилией и датой.
Цепочкой выстроившись в ряд,
Они там до сих пор стоят,
А сколько в той войне проклятой
На двух фронтах, под крик ворон,
Легло и вовсе без имён!

                4

Потом ещё война другая…
Страшнее первой будет всё ж!
Шёл брат на брата, убивая…
Всадили же нам в спину нож!
Сначала слухи всё витали,
(Кто верил им, а кто – едва ли)
Что, вроде как, войне конец.
- В России царь наш и отец
Отрёкся, бают, от престола,
А значит, скоро по домам
Отправиться придётся нам…
- Да брешешь, брешешь ты, Мыкола!
Не может царь нас бросить тут –
Нас матери и жёны ждут.

                5

А как тогда домой хотелось,
Словами и не передать,
Хотя Георгия за смелость
Тогда мне обещали дать.
Что толку в этих побрякушках!
Хоть мать и не ждала, старушка,
Поскольку померла уже,
Тревожно было на душе;
Пугала, так же, неизвестность,
И писем с родины не жди,
Потом осенние дожди
Вокруг преобразили местность,
И мы, ругаясь и смеясь,
Французскую месили грязь.

                6

- Такой земле родить бы надо
Хлеба… а сеем что? Гробы…
У развороченного сада
Тогда остановились мы.
Остались лишь одни обломки.
У яблони, на дне воронки
Лежал француз. Его глаза
Смотрели прямо в небеса.
- В живот, наверное, осколком, -
Заметил Яков, - молодой…
А мог бы спать сейчас с женой.
Ты можешь объяснить мне толком,
Семён, зачем нужна война?
- Надеюсь, кончится она…

                7

А яблоки уже опали,
И облетевшая листва
Промокшей скатертью лежала
У обгоревшего ствола.
Дымились лишь одни руины,
И в завершение картины:
Гром пушек, карканье ворон,
И смерть и тлен со всех сторон…
Но что там с нашим Робинзоном?
Немного отвлекусь от дум,
Есть, благо, чем занять свой ум,
Пропав на острове зелёном,
Куда от ужасов войны
Уйти порой мы все вольны.

                8

Марат, конечно, всё напутал –
Уж это сразу я постиг!
Ведь, если помнится кому-то,
Писал там Робинзон дневник,
Пока ещё чернила были,
(Свидетельство далёкой были),
Который стал доступен нам.
Там всё расписано по дням.
И всё же скажем, правды ради,
Хоть это, в общем, всё равно,
Что судно было-то одно!
На нём он и доставлен, кстати,
Судьбою был на остров тот.
Рассказчик очень складно врёт!

                9

«Два месяца дожди хлестали…
(Чуть не сказал: в моё окно)
Но вот и прояснились дали,
А я мечтал уже давно,
Закончив трудную работу,
Сходить с Пиратом на охоту.
Чем занят я в пещере был?
Копал, потом одежду шил,
Расширил так свою пещеру,
Что можно было танцевать,
А перед тем, как лечь в кровать,
Взял записи вести манеру.
Зачем? Не думаю, что зря.
Не вечна же тюрьма моя.

                10

Я делал на столбе зарубки…»
« Вот так и мы, мотая срок
За некие свои проступки,
А будет ли в зарубках толк? –
Подумал я тогда невольно? -
Судьба - злодейка била больно,
Наотмашь, прямо по лицу,
Как нас когда-то на плацу
Штабс-капитан. Свинья, однако!»
- Он, сволочь, хочет, может быть,
В затылок пулю получить!
Пристанет: - Как стоишь, собака!
А впрочем, это как закон,
Что так печально кончил он.

                11

Его тогда ещё из боя
Тащили на своих руках.
- Тяжёлое оно какое! –
Заметил Яков, - дело швах!
Не бросить ли? Но капитана
Доставили. Однако, рана
Была смертельна – помер он.
- К Парижу мы живой заслон.
Тут, видно, в землю все и ляжем.
Чужбина! Мачеха – змея!
Не будет пухом здесь земля…
- Не надо! Мы ещё расскажем
И внукам про последний бой…
- Вернёмся если с головой.

               12

- Летит, холера! Из-за дыма
Не видно было только – где...
- Гостинцы нам привёз… - Вестимо!
Враг шёл на малой высоте.
Появится, метнёт гранату,
И снова в облако, как в вату,
Нырнёт, не вспомнить, как и звать.
Тут слева начали стрелять.
- Бомбить? – А может и разведка…
Аэроплан качнул крылом.
Раздался отдалённый гром.
Сбивали их, хотя и редко.
Похоже, и на этот раз
Он мог бы ускользнуть от нас.

               13

- Пора ему подрезать крылья!
А лётчик сделал разворот.
Раздался грохот ближе. Пылью
Забило вдруг и нос и рот.
Непейвода свою винтовку
Держал всегда наизготовку,
И слышу вдруг над головой
Пальнул куда-то раз, другой,
Вдогонку – третий раз. И – чудо!
Не знаю, право, до сих пор –
Быть может, лишь заглох мотор –
Чтоб я, да врал ещё кому-то!
У Якова был бравый вид,
Мигнул лукаво мне: - Горит!

                14

Нашлось ещё стрелка четыре,
Сказавших: Честно говоря,
Держи карман, голубчик, шире!
Подбил его не ты, а я.
И прапорщик Кузякин рьяно
Доказывал, что из нагана
Ту птичку укокошил он…
Но тут на нас со всех сторон,
Взамен заслуженной награды,
Обрушились, и землю рвать
Безжалостно взялись опять
Тяжёлых гаубиц снаряды,
И я не знаю до сих пор,
Чем кончился тот давний спор.

                15

- Приходят к богу два солдата.
Бог сразу им: «Привет, бойцы!
Пришла и вашей смерти дата,
Но вы, я вижу, молодцы!»
Один погиб ещё мальчишкой.
С кудрявой головой под мышкой
Стоял, и скромно ждал суда.
Другой – детина хоть куда,
Держал кишки в немецкой каске,
И ныл всё, сволочь: «Их бин кранг!»*
А бог ему: « Так ты же враг!
Не ждал, видать, такой развязки?
Уйди же с глаз, подлец и вор,
С тобой закончен разговор».

                16

- А что же малый с головою?
- Сказал, что жаль тебя, сынок,
Но спорить не моги с судьбою.
То был рязанский паренёк…
- Печальней не придумать сказки!
Спасали нас, конечно, каски…
Спасали, хоть и не всегда…
- А что же так, Непейвода,
Одно всё у тебя начало?
- Скажи: один всегда конец!
Нас всех приветит Бог- отец,
И у последнего причала
Всегда обнимет он, любя,
Меня, Ивана и тебя…

                17

«Взошёл ячмень, и рис, но лето
Прошло почти что без дождей,
И очень плохо было это,
А над плантацией моей
Кружились в стаях, с криком птицы –
Нахлебники, как говорится.
Тут знай: стреляй, да заряжай,
Спасая ценный урожай.
Пират мой с ног, бедняга, сбился.
От лая, так охрип совсем…
Да, жизнь была полна проблем…
С трудом я только умудрился
( В безделье не провёл и дня)
Спасти немного ячменя.

                18

Взобравшись в ясный день на скалы,
Я в дымке розовой, вдали,
Увидел остров, и не малый.
Мне был приятен вид земли.
Надежда вновь возникла в сердце:
Не станет ли тот остров дверцей
К свободе, людям, чудесам?
Я должен был построить сам
Себе надёжную пирогу,
По типу тех, что видел я.
И хрупкая мечта моя
Конечно, крепла понемногу.
И лодка сделана была
С трудом из цельного ствола.

                19

Трудов ушло ужасно много!
Почти полгода каждый день,
Надеясь лишь на помощь бога,
Трудился я. Один лишь пень
Диаметром был в три обхвата!
Однако, наступила дата,
Которую в работе ждут –
Закончен каторжный был труд!
Таких огромных лодок сроду
Не видел я! С мечтой моей
Ничто не справится! Скорей
Спустить творение на воду,
Хоть той же ночью, при луне
Безумно захотелось мне.

                20

Однако же труды все прахом
Пошли мои. Далёк причал!
И пень огромный тот, как плаха,
В ста ярдах* от воды торчал.
Я, сделавший уже полдела,
Вцепился в борт пироги смело,
И жилы рвал. Каков итог?
Я сдвинуть ни на дюйм не мог
Единственный мой ключ к свободе!
Киль будто бы к земле прирос!
Простой, казалось бы, вопрос,
Продумано всё было, вроде,
Но труд напрасен, а итог?
Ручьями пот по телу тёк».

               21

В какой связи, не знаю даже,
Всплыл в памяти, раздался вширь,
Стоящий, будто бы на страже,
В холодном море монастырь,
На голом острове и диком,
Где над водой с истошным криком
Носились чайки день-деньской,
Где многие нашли покой.
Там тоже так же пот ручьями
В трудах струился по спине.
Не сгинув на одной войне,
Российское прославив знамя,
Попали сразу мы туда,
Как нам казалось, навсегда.

               22

Ох, что-то было здесь не чисто!
Пахом мне вспомнился… вот-вот –
Тот самый боцман, («Монте-Кристо»!)
Однако, если он не врёт…
Не врал, скажу ещё точнее,
То может быть во всей затее
Какой-нибудь и есть резон?
Герой мой детства – Робинзон
Будил мальчишеские планы…
Да нет! Всё это пустяки!
Далёк был берег той реки,
Где боцман, несмотря на раны,
Зарыл те ящики, далёк!
А суд к ответу и привлёк:

              23

Куда, мол, делось золотишко?
Один ты выжил, отвечай!
Смекнул Пахом своим умишком,
(Хоть били сильно - просто край!)
Что правду говорить опасно –
Прибьют его, и это ясно,
И на вопросы отвечал
Молчанием, хотя с плеча
Его в застенках и лупили.
То был железный человек!
И наш удачен был побег.
Суров был выбор: или – или…
Мне просто дико повезло,
А он вдруг выронил весло…


ПРИМЕЧАНИЯ:
*их бин кранг (нем.) – я болен

* ярд – мера длины, 91 см.

ПРОДОЛЖЕНИЕ:http://www.stihi.ru/2015/09/24/5159