Робкий Лев. Поэма. Глава 11

Одно неосторожное — и выронил пирожное.
В. Вишневский. «Басни о Родине».

1
«Одиннадцатое апреля
Тебе о чём-то говорит?» -
Спросил Онучин у Борея.
Роман был всё ещё сердит

Из-за второй утраты денег
И был не очень вежлив с ним:
«Евстрат Сергеич, Крымский берег
Когда-то был моим родным...

Я в Крым давно хотел вернуться...
С падением СССР
Лицом к лицу пришлось столкнуться
С тем, что былой единовер

Вдруг шовинизмом заразился...
Страны, где жил я много лет,
Где я родился и учился,
Давно уже на свете нет.

Там чужаки обосновались,
Знакомы лица, но глаза…
Свой разговор ведут, дерзя,
С родством поспешно распрощались.

У тех, кто прежде был учтив,
Засела в головах зараза
Противоречий из-за газа,
Борьбы за Керченский пролив.

У них теперь отцов могилы,
И не желают признавать
Меня, язык родной забыли,
Я сам себе отец и мать...

А что за день?» - «В сорок четвёртом
Наш город был освобождён
От немцев...» - «Знаешь, с каждым годом
Я всё сильнее убеждён,

Что здесь я заново родился
И петербуржец коренной -
Настолько прочно утвердился,
Прижился всей своей душой!

Меня волнуют те событья,
Что происходят здесь, теперь.
Так что - покорно извините,
Я плохо знаю вашу Керчь!»

Как перестали называть
Народы их семьёй единой,
Роман не смог душой принять,
Что Крым теперь — под Украиной.

Отчизна, что была свята,
Явилась женщиною падшей,
А потому и красота
Казалась навсегда увядшей.

Любви исчезло волшебство
Из-за предательства былого:
Мужчину любит одного,
А замуж вышла за другого.

Знать не хотел он ничего:
Её любовь - наполовину,
Раз нелюбимого мужчину
Ласкает так же, как его...

И он вернулся к диаграмме -
Он до неё уже дорос
(Он не забыл о прежнем сраме,
Что всенародно перенёс).

Сперва построил он простую...
Не впечатляет простота...
Потом — в объём, детализуя...
И распечатал... Красота!

Настырность земляков известна -
Онучин снова тут как тут:
«А руки у кого растут...
Не из того, простите, места?..»

Короче, редкостный нахал
Бесцеремонно предлагал
Бесхитростную процедуру:
Сшить нитками его брошюру -

И на Романа всё смотрел
Да ждал, когда тот отзовётся
И, несмотря на массу дел,
Сам за «почётный» труд возьмётся...

Роман и глазом не повёл:
Евстрат нарушил все границы...
Зато Жидков встал, подошёл -
И взялся сшить его страницы.

Роман был очень возмущён
Евстрата наглостью и спесью...
Потом вернулся к равновесью -
И вскоре вновь был увлечён...

Тут подошёл к нему Онучин:
«Роман, какой ты молодец!
Ты стольким тонкостям обучен,
А я в таких делах не спец.

Давай я покажу Гордею,
Пусть знает: ты у нас талант!
Тогда с компьютером затею
Поддержит — это наш гарант».

Он диаграмму взял и вышел.
Роман сиял: он до сих пор
Не получал награды выше,
Его везде встречал укор.

2
Роман, успехом окрылённый,
Решил расширить знаний круг...
Он сел, задумался... Как вдруг
Звонок раздался телефонный.

То был Арапов — голос злой,
Не вяжущийся с похвалой,
Что ожидал Роман услышать,
И в трубку как-то странно дышит:

«Зайди ко мне!» Роман пришёл
И понял: в бешенстве властитель -
Поджаты губы, взгляд тяжёл.
Был незнакомый посетитель,

Сидевший рядом за столом,
И прятавший глаза смущённо,
Когда вошёл Борей. При нём
Арапов начал раздражённо:

«Все диаграммы неверны!» -
«Как неверны?» - Роман смутился.
«А что ты так засуетился?
Не чувствуешь своей вины?

Все цифры там — одно враньё!» -
«Но цифры — дело не моё,
Их дал Шумахер, я лишь вставил».
Но босс ещё сильней картавил:
 
«Я в этих цифрах искушён,
Не сомневайся, там ошибка!
Ты ж в цифрах грамотен не шибко,
В своём упорстве ты смешон!

А почему, скажи, знаток,
При удвоении в заводе
Станков, за тот же самый срок
Четырежды возрос в расходе

Станочный инструмент? И как
Планируешь ты всё исправить?
Ведь ты у нас теперь мастак!
А коли так — теперь я вправе

Потребовать с тебя ответ!» -
И после этой речи бранной
Швырнул на стол источник бед -
Лист с пресловутой диаграммой.

3
Роман по коридору шёл,
Ни рук, ни ног не ощущая.
Он был убит, опустошён.
Обида, боль души большая

В груди сплелись в тугой клубок.
Он никого вокруг не видел,
Понять пытаясь: «Как он мог?
За что он так меня обидел?

Он не был никогда так зол,
Как нынче злился (в кои веки!),
Выпячивая мой позор
При постороннем человеке!

И то, что там сидел чужой,
Его нисколько не смущало,
Напротив, даже вдохновляло,
Он не пытался быть ханжой».

Тревожно сердце колотилось -
Барометр всех душевных ран,
В глазах Романа был туман...
Вдруг слышит: «Рома, что случилось?»

То был Онучин, как всегда,
Куривший возле туалета.
«Какая-то белиберда...
Он хочет сжить меня со света... -

Растерянно сказал Борей, -
Я ничего не понимаю...
Арапов злее всех зверей,
Твердит, что я очки втираю...

Как будто я опасный враг...
Но где мне цифры взять другие?» -
«Ты погоди, - сказал Евстрат, -
Есть варианты кой-какие.

В отдел статистики сходи,
Я позвоню, тебе помогут.
Другие могут быть пути...
Ты успокойся хоть немного».

Роман советам был не рад,
Ему противен был Евстрат
С его навязчивой заботой,
Перед грядущею субботой

Решивший оказать ему
Медвежью, грубую услугу.
Его блестящему уму
Не свойственно так близоруко,

Так опрометчиво хвалить
Его перед тупым невеждой!
Ведь можно только насолить
Такой несбыточной надеждой!

Роман добрался до стола,
Уставший до изнеможенья.
Он весь перегорел дотла,
Сидел без мыслей, без движенья...

4
Так водится, что не к лицу
Забота о каком-то деле,
Когда последний день недели
Неспешно близится к концу...

«Кто знает, как выводят куры
Домашние своих цыплят? -
Задумчиво спросил Евстрат. -
В чём тонкость этой процедуры?» -

«Я знаю!» - отвечал Борей,
Почуяв повод для сближенья.
Он чувствовал себя бодрей,
Смелей, и после униженья

Готов был показать свой ум.
Он рассказал весьма подробно,
На что природа-мать способна,
Чем создал настоящий бум.

«Откуда ты всё это знаешь?» -
Восторженно спросил Евстрат.
«Я из деревни, и стократ
Всё это видел. Понимаешь?»

Душевный этот разговор
Заставил видеть мир иначе,
Уныние сменил мажор,
И он забыл о неудаче.

Конец первой книги

levgus2011@yandex.ru