Год урожайный на излёте

Год урожайный на излёте,
его дары колосья гнут –
из красной первородной плоти.
Они до засухи спасут.
Ещё горю, трещат поленья,
и память – сытая моя.
В пути – тревожно, на коленях
засохла первая земля.
Я шла с тобой пустыней к морю
и нам мерещились сады,
как люди шли, смиряя горе,
с пророком, взятым из воды.
Тебе волховила и пела,
слонялась лёгкая душа,
плоды вкушала, цветом спела,
не торопилась. Без гроша
жила и, хлеб твой принимая,
все десять казней приняла.
Ты позади, и ночь немая,
схватила, выжгла добела.
Оставь мне аленькое имя,
что мы нашли лесной тропой.
Трёхдневный мрак непроходимый –
вот, что увижу за тобой.
Не отступай, веди, как Слово,
и не сойди. На крае дня
я вспомню свет живого крова,
что в зиму согревал меня.
Покинут дом… Скитаюсь ныне,
и в теле разбавляю соль
водой, что ты открыл в пустыне.
Но кровь горька, сочится смоль
из ран сухой уставшей кроны.
Голодный год, голодный Спас.
Как белый колокол на склоне
звоню, зову который час,
безликий день в глухом безвестье.
Ты – за спиной, но я одна.
Явись в обетованном месте,
Неопалима Купина.
(26.08.15.)