11 продолжение сборника Киевь. Сталин. Жизнь

                67
     ДОРОГА ЧЕРКАССЫ -- ЗОЛОТОНОША

Еду снова сюда, сквозь
Разлуку пятнадцати лет…
А прожил здесь всего-то два года!
Но мне кажется —
в армии только и жил,
Словно плыл по реке пароходом.

Жил тогда, как хотел,
Жил я сам по себе,
Вне служебных, конечно, границ я,
Напивался,
Влюблялся,
«Легерос» курил,
но был в норме отличных
кондиций…

Еду я на свиданье
К далёкой тебе
Распрекрасная юности птица,
За окном  Самозванка – речонка
Прошла,
Что ночами мне зимними снится...

Ой ты, молодость, тёрпкий ликёр
Золотой,
Еду, жаждою встречи томимый,
За окном ко мне ласково ветви свои
Тянут, тянут плакучие ивы…

Неужели же помните,
Сёстры мои,
Длиннокосые, вечные вдовы?
Я вас тоже, красавицы, не позабыл,
Хоть подарков я вам не готовил…

Тянут ветви, встречая меня
И протянутыми проводили…
Вспоминайте меня,
не браните меня
И любите, как прежде любили!

Вот и дом наш, гостиница,
Остров друзей,
Память все его грани не стёрла…
Голосов лишь не слышно
знакомых:
«Налей, тренируй командирское горло!»

Я стою у дверей,
потревожить боюсь
Память комнат, где жили когда-то…
Вспоминай же меня, домовой,
наш союз,
Не забудь и друзей,
кто жил рядом…

В умывальнике выпил глоток лишь
воды
Из стандартного нового крана.
Пересохли у Бахуса наши
пруды,
Нету «Крепкого», нет милой
сердцу  «ГамзЫ»,
Нет и тех, кто б наполнил стаканы.

Разлетелись, разъехались мы,
Кто куда
Разбрелись лейтенантские ножки,
И течёт потихоньку гнилая вода,
Плачут ивы вокруг Златоношки...

Вспоминай же ты нас,
добрый наш домовой,
Опекал ты нас целых два года,
Никогда нам теперь не расстаться
С тобой,
Память будешь тревожить до гроба!

Память наша навеки нам всем сохранит
Холостяцкие наши квартиры,
Пусть нам снятся всегда
Лейтенантские сны,
Пусть приветствуют вечно нас ивы!
             9. 04. 1987

68
    ЗАСЫПАЕТ ЛОДКУ ЛИСТЬЯМИ…

Засыпает лодку листьями
В октябре норд-вест,
В якорях и вёслах свищет он,
Словно шалый бес…
Берега стоят все в золоте,
В красноте дубрав,
Будто счастье и любовь там…
Полноте!
Проявляет осень нрав…
………………………….
Берег, по июню памятный,
Стынет над водой,
Уж не ждёт он нас, затянутый
Жёлтою травой…

Свищет бес над тихой бухтою,
Свечи наши не горят…
Ой ты, осень, скука мглистая!
Для любви ты— яд!
………………………….
Отойдёт краса осенняя,
Ливни унесут
Память той любви,
И зимняя
Ляжет тишь в лесу…

Вспоминай же, хоть мгновение,
Зимнею порой,
Июнь,
Звёзды,
Вдохновение
И любовный зной…     1987-1991

69
      СОРОК ДВА

Отшумели мои вёсны,
Катятся года к закату,
Что надеялся — не встретил,
Не нашёл, что ждал когда-то.

Сединой в виски мне осень
Вот уже стучится властно,
Но всё так же сердце просит,
Глупое, любви, той, страстной…

Пусть спина уже на гнётся,
И с затылка что-то светит,
Я всё жду: любовь вернётся,
И она меня приветит.         20.02. 1987г.

70
        МОЕМУ ДВОРУ

Люблю тебя, мой двор родной!
С рожденья мы вдвоём на свете этом
Закрытым был когда-то, ныне - проходной,
Ты памятью моей всегда согретый.

Ты помнишь первые мои шаги,
Мои удачи, взлёты и паденья,
Меня взрастили тополя твои!
Жаль, они ныне только в сновиденьях…

Мальчишками, чтоб не идти домой,
Под тополями  от дождя спасались,
Ну, а когда пришла пора, то рюмкой не одной
Под ивою удачи отмечались.

Где б ни был я, всегда, мой двор родной,
Я мысленно в тебе от бурь спасался…
Храни меня, всегда храни,
Ты память обо всех, с тобой кто знался!

Живи в веках, мой дом, мой двор
На Кругло-Университетской
Ты - моя мать, ты - мой отец,   
Моё бесценное  наследство…    1987-- 2007

71
      ЗАСТОЙ—ЭТО СКУЧНО

Вчера скользил я по поверхности Днепра
На старенькой своей «Херсонке».
От глаза скрылась старая Луна,
Сегодня чтоб явиться всем в пелёнках.

Горели в небе россыпи огней,
Сигналы светом от миров далёких,
Что с далью той в сравнении
суетность наших дней,
Что с ней в сравнении
дней наших суматоха?

Чудесным был тот путь в ночи,
Полётом в космосе казался,
От скул «Херсонки» россыпь звёзд
На крыльях словно разлеталась…

Причалив лодку в тихой бухте,
Без тента, набирался сил…
Под утро небо посерело,
И мелкий дождь заморосил…

Обычная погоды смена
Коль ночью ярок свет светил!
Сколь неприятна перемена,
Сколь свет становится немил!
        ………………………..
И всё же хорошо, что не бывает
Погоды долго нам одной,
Жизнь постоянно всё меняет,
Кто вдруг находит, кто теряет,
Но это лучше, чем застой…      
     Июль 1988г

72
     ЯКЩО Я З”ЇВ ШМАТОЧОК САЛА...

Якщо я з”їв шматочок сала,
Якщо я ним не подавлюсь,
То (вам — чума б її забрала!)
Повинен зрадити я Русь?

Якщо я замість слова “срака”
Когось там “жопой” обізвав,
За те мене, знать, небораку,
Так треба тицьнуть, щоб аж впав?

За те, що Вовчик Яворівський
Не їв в дитинстві ковбаси
(він в Чорнобаї народився,
я ж “восьмиклинку” не носив),

За те пан Бойко має право
На мене плюнуть? Бо — “русак”?
Ти бач, якого маю пана!
Він – “голова”, а я — тіпак!

Піввіку я на Бессарабці,
від дня народження,
прожив,
Цей вірш пишу на украінській,
Читав Шекспіра на англійській,
Але  й російській —
не зрадив!

Чому ж М. Бойко, проше пана,
Чому диктує він мені,
Що мова “русака”— погана,
Не личить розмовлять на ній?

Ви хто такий, вельможний пане,
Чому амбіції такі?
Наш Київ - не село погане,
І в ньому ми — не злидарі!

Якщо ж лиш “щирі українці”
У Києві повинні жить,
Віддайте все, що люд російський
Вершив, вершитиме, вершить.

Знесіть Софію, бо хто скаже,
Що Ярослав був не “русак”,
Знесіть Растреллі — він “не справжній”,
Не українець, чи не так?

І пам”ятник знесіть Богдану,
Закрийте університет,
Залиште Крим, Одесу, Харків
- тут “руський” був приоритет.

Вона ж, Росія, мов та курка
Всіх позбирала під крило:
І українці, й росіяни, і білоруси
- то ж одно,

Одно ми всі, єдине ціле,
Одна в нас мать, слов”янська мать,
І — щастя! Можемо друг друга
“І разумєць”, “і розуміть”,без толмача,
                “и понимать”.

Ганьба ж, шановні мосць-панове,
Під мову маскувать своє,
Таємно — жлобське: є що в нього —
А — зась! Повинно буть моє!

Самі ви мову сплюндрували —
“русак” на ній не розмовля ж?
Ви переплутали, де поле,
Де став, а де Дніпро і пляж.

Не лізьте із своїм уставом,
І не паплюжте Київ мій.
Якщо ж експерименти ставить—
Облиште мов. Вам краще—гній.
                1988

История этого стиха такова. В «Вечернем Киеве» некто М. Бойко опубликовал статью «Треба діяти рішуче”, в которой предлагал насильно обучать всех русскоговорящих украинскому языку. Я написал этот стих и отправил в «В.К.» с предложением: я и Бойко сядем и, в течение определённого времени, будем писать стихи на тему, заданную «В.К.». Я - на украинском, он - на русском. Кто напишет больше и лучше, того печатать, а кто меньше и хуже- пусть заткнётся. Ответа от «В.К.» не было…

73
      РАЗГОВОР С ЕВТУШЕНКО,
Или АНТИКАБЫЧЕГОНЕВЫШЛИСТЕНКО

Гражданин Евтушенко!
Извините за беспокойство!
Вы —  сидите пока,
Я стоял и стою,
Разрешите заметить:
Поэту несвойственно
В телегу впрягать
Соловья и свинью.
Голый бюрократ, хоть
И с фиговым листиком —
Вот что есть ваш
Кабычегоневышлистенко.
И козе понятно.
Но при чём здесь налоги и куры,
Крякающие по- лягушачьи,
При чём здесь Маленков
И лопающийся френч?
Честно – Сталин не лаял
            по- собачьи,
Так зачем же насиловать
русскую речь?
Для поэта что-то невнятно,
Нельзя всё в кучу,
Не надо так.
Здесь у вас здорово перекручено.
А история — не должна быть кабак,
Она —  баба научная,
Да и народ не простак!

Да, и я буду приветствовать время,
Когда, от спанья озверев
Мы сбросим дикости тяжкое
Бремя
И рванём в двадцать первый век.

Надоели тоска и печати!
Не восторг от Филонова,
Наплевать на Париж,
Но горе народу, чьего правящей
знати
Основная забота и дело —
Личный   престиж!

Наша Родина гордая, с прошлым
Великим,
Знаменем красным, Молотом и
Серпом
Не затем расстреляла
Царей Романовых,
Чтоб царей из холопов
Делать потом!
И не надо мучиться — всё равно
Ничего не получится.
Будут не цари, а говно…

Не затем создавали колхозы,
Не затем погибал на ветру
Большеглазый, голодный
Павлик Морозов
Чтобы новый кулак
Взял за горло страну!

Оттого и земля овдовела,
Оттого и колосьев звон стих,
Что приласкавший Вас
Никита Хрущёв
Провёл свою глупую
Контрреволюцию,
Хитрый псих.

Вот тогда и рванула
Хлестаковщина -
"Переплюнем вся и всех
по мясу, маслу и молоку!"
Вперёд, лысенковщина!
Хвала дураку!

И какой там, к чёрту, Вильямс,
Тёмный лес и травяная полоса?
Водку пей, кричи «ура!»,
А вшей — на силос
А зерно и корм нам
Айк продаст!

И, возрадуясь воле даденой,
Не наморщив от совести лоб,
Продаёт огурец,
В колхозе украденный,
«Фермер свободный», кулак и жлоб...

О Есенине не надо, наслышан.
Ну, а что же народ?

 Кто умён, кто, как был, так и остался глуп,
Хлещет водку, своё основное право
Кутаясь в сладких мечтаний тулуп.

Эх, гражданин Евтушенко!
Бросьте обобщения!
Не перевернёт пласт истории
Слабосильный ваш плуг!
Но если такие попросят у
У Сталина прощения —
Может, и разорвём заколдованный круг,
Если «друзья» нам позволят,
А не покажут, где раки зимуют.

Дай-то бог, чтобы и они водку дули,
А не то нас, по трезвости,
Ох,  как нас вздуют!
     1987-1991

        74
            ЛЫБЕДЬ

Когда-то, в оны времена,
Среди лесов, полей и далей
Река- красавица текла,
Что люди Лыбедью назвали.

Текла и быстра, и вольна,
Хоть мельницы на ней стояли,
И звонкие в реку ручьи
С прозрачною водой впадали.

Всей рыбьей радуясь душой,
Что нет здесь шторма в непогоду,
В реке водилась рыба в той,
Народ из Лыбеди пил воду.

Вот так текла не один год
В яру под Чёрною горою
Та Лыбедь. Но однажды чёрт
Проклял ей ночной порою.

В корчме при мельнице он пил,
К корчмарке на постой просился,
Чего хотел -- не получил,
Упал в реку — и разбранился:

«Отныне, подлая река,
И ты, патлатая корчмарка,
Так захламите берега,
Что и чертям здесь будет гадко!

Не пить вам больше здесь воды,
Не есть из Лыбеди ушицы,
Порубите свои сады,
И разбежитесь — кто куды
От чёртовой от колесницы!»

В Гордуме мысль он пропихнул:
«Дорогу строить тут железну!»
И стала Лыбедь та рекой
Народу вроде бесполезной…

И вот присыпали её,
В поленья берега одели,
И на привольных берегах
Уж паровозы засвистели…

А после вообще в бетон
Красавицу заполонили,
Отстойником стал тот затон,
Где щуки хоровод водили.

Уж люди воду не берут —
Отравой стала та водица,
Лишь гадят в Лыбедь и плюют…
Но вдруг придётся вновь напиться?
     Апрель 1990г
               
75
    Телеграмма Николаю Ивановичу Рыжкову,
            Премьеру СССР

Что бы там ни говорили,
Что бы кто бы там ни плёл,
Не Вы кашу заварили,
Не играли Вы с огнём!
Чур на них! Пошлите к чёрту
Всех безмозглых дураков,
Тех, что портят Вам аорту.
Наш Вы, Николай Рыжков!
Пусть уходит Шеварднадзе
-- Он к тому давно готов,
Внешние дела мы за день
Разрешим,
Коль есть Рыжков!
Если есть такие люди
Здесь, на нашенской Руси —
Нищими уж мы не будем,
Сможем всё перенести!
Верит Вам народ, Иваныч,
Верит — прав наш Николай,
Вы — премьер, судьбой нам данный,
Дай Вам Бог здоровья, дай!

Отправлено в Москву в ноябре 1990г.

 76
       ХЛОПЦІ ГОЛОДУЮТЬ...

По Хрещатой, по долине
Ходят-бродят хунввэйбины.
Не старинные картины
Ищут – рыщут хунвэйбины:
Не — с похмелья, не — рассола,
Им — премьера, им – Масола!
После ж затолкают в урны
«всіх несправжніх”,
“з центру”,
“вумних”.

Им придумали забаву
«зверхники»- Левко и Слава:
«Не ходите, детки, в школу,
а идите бить крамолу!»
Хоть пока что эти детки
Почитай, что малолетки,
Попадись им — малолетки
Отдубасят на котлетки!

И хоть знаю, знаю отлично я,
Как оно произносится:
Демократия —
Слово приличное,
На язык же мне просится:
Это –- кабак,
Или — “зовсім бардак”.

понятно, что основой послужила песня Вл.Высоцкого "Возле города Пекина Ходют-бродют хунвейбины". Ну, а что было делать, если идиоты во всех странах одни и те же?
(Левко—Л. Лукьяненко,
Слава—Вячеслав Чороновил)
Октябрь 1990г.