Великому Бунину. Смоленск, Витебск
Всё светло, спокойно, поезд стоит – уже Смоленск!
Большой вокзал. Я выскочил из вагона,
жадно глотнул чистого воздуха сполна...
У дверей вокзала толпился возле чего-то народ – прямо какой-то балаган:
я подбежал – это лежал убитый на охоте дикий кабан:
грубый, огромный, могучий, закоченевший и промёрзший, страшно жёсткий даже на вид,
весь торчащий серыми длинными иглами густой щетины, пересыпанной сухим снегом,
но этим он к себе всех манил и манит –
со свиными глазками, с двумя крепко закушенными белыми клыками – на белом снегу лежит.
Остаться? – подумал я. – Нет, дальше, в Витебск!
В Витебск я приехал к вечеру. Очередной мой энск.
Вечер был морозный, светлый необыкновенно.
Всюду было очень снежно, глухо и чисто, девственно,
город показался мне древним и нерусским:
высокие, в одно слитые дома с крутыми крышами, с небольшими окнами, но не узкими,
с глубокими и грубыми полукруглыми воротами в нижних этажах, куда, видимо, въезжали сани.
Но город был славянский, как и Смоленск, как и мы все здесь сами.
–––––––––
Иван Бунин. Жизнь Арсеньева.
КНИГА ПЯТАЯ. (Отрывок.)
XVI
Утром было внезапное, бодрое пробуждение: все светло, спокойно, поезд стоит -- уже Смоленск, большой вокзал. Я выскочил из вагона, жадно глотнул чистого воздуха... У дверей вокзала толпился возле чего-то народ: я подбежал -- это лежал убитый на охоте дикий кабан, грубый, огромный, могучий, закоченевший и промерзший, страшно жесткий даже на вид, весь торчащий серыми длинными иглами густой щетины, пересыпанной сухим снегом, с свиными глазками, с двумя крепко закушенными белыми клыками. Остаться? -- подумал я. -- Нет, дальше, в Витебск! В Витебск я приехал к вечеру. Вечер был морозный, светлый. Всюду было очень снежно, глухо и чисто, девственно, город показался мне древним и нерусским: высокие, в одно слитые дома с крутыми крышами, с небольшими окнами, с глубокими и грубыми полукруглыми воротами в нижних этажах.
Свидетельство о публикации №115082404269