Я прошлое своё смотрю как сон...

Я прошлое своё смотрю как сон.
Был распроклятый сорок первый год.
Война нас погрузила в эшелон,
где увозил станки в тыл наш завод.

Он должен был патроны выпускать,
необходимые войне и для войны.
На нём работали отец и мать
 и были в скором времени нужны.

Под Невелем бомбили эшелон.
Попала бомба прямо в паровоз.
Вагоны залезали на вагон,
и наш средь них похож был на торос.

Не помню, как покинули вагон,
как ящики не раздавили нас,
но, как бежали прытко и легко,
старик, я, ощущаю и сейчас.

Бежали к лесу, спелые хлеба
 кровавили лодыжки, ступни ног.
Но пулемётно-самолётная стрельба
 гнала вперёд, – всё это видел Бог.

Не только видел, но и помогал
 расстреливать и нас, и матерей.
С тех пор безбожником навечно стал
 пацан и галахический еврей.

Фашистский лётчик целился в меня,
стрелял на бреющем, но не попал.
Оставшийся живым, с того я дня
 ребёнком быть навечно перестал.

…Увидев смерть, как проклинали Бога
 над трупами любимых старики,
нет, я не стал напугано убогим,
но поседели детские виски.

О жизни стал я думать не по-детски,
ковал в себе характер, как металл.
Но всё же рос-то я в стране советской
 и всё советское в себя впитал.