Полёт Флетчера

Примечание: слово "Бог", так часто упоминающееся в этом произведении, не имеет отношения ни к одной из существующих вероисповеданий или религий.

А.

Этот мир был создан вокруг человека. Мир, живущий внутри моей головы, внутри головы своего Создателя. Этот человек - начало, большой взрыв. Жизнь этого человека - история мира, быт вселенной. Смерть этого человека - конец света.

Само собой разумеется, что раз уж человек наделен такой значимостью, то он является избранником Создателя, его придумавшего, его изобразившего, и его, наконец, создавшего. Такой человек постоянно находится под наблюдением всевидящего ока своего Создателя. Творца, если хотите. Или даже Бога.

Я придумал его. Я его изобразил. Я его создал. Я - Бог мира, существующего внутри меня. Но крошечный мирок этот, существование которого так строго ограничено временем и в тоже время безгранично, живет в тени иного мира.

Так рождаются Вселенные.

Часть I

39-ый год от Рождения Избранника

Стеклянный блеск бокала манит
Крови испить, чей вкус восхвалит
Небес страданья, ведь их сын
Дал людям право звать вино
Своею кровью. Не один
Он сделал так, что кровь его
Убийцей горя стала вдруг.
Но так, как горю шлет конец,
Вино есть крах любых сердец,
В которых радость. Лишь испуг
В сердца вселять должно оно
Сметая всё с пути волной:
И радость, и печаль - всё прочь!
Помимо чувств оно помочь
Способно с хламом разным, вроде
Огромного числа монет.
Назад пути из ямы нет,
Но люди по своей природе
Готовы жрать хоть всё подряд,
Когда процесс приносит им
Блаженство. Блажи каждый рад
И блажью так же всяк любим:
Покуда деньги есть в кармане,
На запах вин блаженство манит.

Отбросив в сторону сомненья
И тяжкий груз предубежденья,
Враги собрались в месте старом,
Но не друг с другом шла война.
Вражда та двигалась пожаром
К семейству Флетчеров. Она
Готова сжечь была до тла
Любые связи, достиженья,
К величью всяческие рвенья,
Ведь доктор Альберт силой зла
Разжился славой. Пусть и так,
Пусть он злодействовать мастак,
Но враг любим им был всегда.
Отпоен, сыт, но вот беда:
Враг думал, что всему виной
Наивность детская врача
И пьяный, громко гогоча,
В зловонных барах, под луной,
Тонул в бездонной тьме клевет.
Однако, Флетчеру игрой
Всегда казалась ложь их. Нет,
Он не был слабым головой,
Но знал: любой не тяпнет руку,
В которой корм - здесь не до шуток.

Настал тот вечер долгожданный,
Когда отпраздновать желанный
Триумф пришли его друзья.
Враги же жрали, как всегда.
Заметить нужно, что не зря
На праздник он позвал их. Да,
Гнилью подобны их слова,
Но и без них так будет скучно!..
С врагами Флетчер неразлучен.
Оттуда и пошла молва,
Что доктор, мол, достоен сам
В своей больнице по часам
Врачей визитом баловать,
Недаром ведь родная мать
Его рассудка лишена.
Но не безумен Альберт Флетчер,
Он всех собрал здесь в этот вечер,
Чтоб достижения ума
Своёго твердо закрепить
Вином, весельем дружным, всем,
Заставит что фонтаном бить
Источник радости. Проблем
Тогда не будет средь гостей:
Друзей, врагов, простых людей...

Луна уже в окне видна,
Почти иссяк запас вина,
К концу стремится славный день,
Но Альберта всё нет и нет.
"Случилось что-то? Может лень?
Ему спуститься? Что за бред!" -
Пошло волненье средь гостей.
А доктор, сидя в кабинете,
Глядел в окно. В нем сад, одетый
Свеченьем лунным, средь огней,
Казался сказочным. Но вот
Он видит деву, что плывет
Среди деревьев и цветов.
"Жена, я вижу мертвецов", -
Сказал он вдруг туда, во тьму
(Забыл сказать, что там темно
Ужасно было). - Всё равно
К гостям спустись! - и тут к нему
Из дальней тени кабинета
Супруга тихо подкралась.
- Не буду вечно ждать ответа,
Ведь сам ты знаешь: чтобы власть
Над сворой псов держать, к еде,
Себя подать нужно тебе.

"И правда... Что же это я?"
- Тебя я провожу, любя,
Как настоящая супруга!
"Пора, пора. Пойдем под руку.
Увижусь я с врагом и другом,
Хоть с первыми, признаюсь, скука
Вести беседы, но без них,
Чванливых тварей и собак,
Набивших брюхо вновь, за так,
Мой пылкий нрав давно б утих".
- Там Долов, твой преемник славный,
Сцепился с дебоширом главным.
"О... Вижу я надежду в нем.
И ум, и смелость - днем с огнем
Не сыщешь в человеке ты
Такого славного скрещенья.
Не в мире нашем, с позволенья,
Бездушном, грязном, где черты
Подобные зовут злодейством".
С супругой вниз спускался он,
И вел о том, что знает с детства,
Беседу тихо. Перезвон
Хрусталя слышен был далекий,
Вино лилось в бокал высокий.

Внизу, среди гостей почетных,
Разросся спор, что, мол, отчета
Себе в поступках подлый доктор
Совсем уже не отдает.
И даже смел сказать там кто-то,
Что умирать пришел черед
Его давно уж. Может так
Жестоко пошутила смерть,
Что, черствая, могла посметь
Забраться на его чердак,
И прямо там похитить душу,
Решив, что праздник сей потушит
Таким событием печальным.
А Долов, тот преемник славный,
Мерзавцев враки жег нещадно:
Умел ударить он словцом,
Всегда бил в точку и Творцом
Умом был награжден изрядным.
Он с Альбертом знаком давно;
С Мариной Флетчер - много дольше,
Но мы об этом всём потом
Узнаем. Нам не нужно больше
Вниманья тратить уж на них:
Спустился Флетчер, зал затих.

Все псы тот час же сбились в стаю,
Друзья же разошлись по краю
Просторной залы, где шел пир.
Меж лестниц двух супруги встали,
И Долов видел как кумир
Смотрел сквозь всех в тот угол дальний,
Где было пусто. Там лишь тень
Сидела тихо. На столе,
В упрек гуляющей толпе,
Повисла в вазе, сгнив, сирень.
И вот к толпе он, наконец,
Вернул свой взгляд, и бой сердец
Гостей застыл. Все ждали слова,
С которым сердце биться снова
Начнет, когда начнется речь.
Но доктор медлил с ней нарочно:
Он ждал, чтоб в свете полуночной
Луны начать её, средь свеч.
И вот уж слышен бой часов,
Уже зажгли все свечи слуги,
А Флетчер отпускает вновь
К гостям прелестную супругу,
И начинает говорить.
Все мигом прекратили пить.

"Умен тот неуч, что молчит,
Но если вдруг не говорит
Тот, кто умен, то он и глуп.
Поэтому, пока все, молча,
Не в силах сдвинуть с места губ,
Глазеют на меня, закончу
Я речь свою. Не лгут глаза:
Врагов сегодня вижу здесь,
Но и друзей числа не счесть.
Меж вами вечная гроза,
Но видеть всех я рад всегда.
Я помню первый раз, когда
Собрал, друзья, вас в этом доме,
И наш союз ничто не сломит!
А вы, враги, шли постепенно,
Тайком сбиваясь в стаю, но
Вам победить не суждено
Пока что было. Несомненно
Настанет как-нибудь то время,
Когда триумф настигнет вас,
Но так и сгинет ваше племя
Со мною вместе, в тот же час!
Поэтому... все вместе здесь.
И очень славно, что мы есть".

Он оскорбил. Друзей, врагов...
Рассек нещадно его слов
Клинок: союзников молчащих
Прозвал глупцами; тем, кто против,
Подарком лесть была. Искрящий
Бокал, однако, всё испортив,
Опять же спас Альберту шкуру.
Теперь всю правду знает он:
Весь этот зал им покорен
За счет вина. Его натуру
И то, как с ними поступил,
Никто б так просто не простил,
Как раб блаженства во хмелю.
Их волю срезал на корню,
Как фермер косит урожай
Пшеницы, после запирает
Её в амбар и забирает
Вровь столько, сколько нужно. Знай:
Отныне Флетчер завладел
Всем окружением своим,
И от любых ужасных дел
Последствий он неуязвим.
Уходит Доктор на балкон,
Смотреть на призрака времён.

Ж.

Сотворенный мной мир похож на мир, в котором большую ценность имеет не творение, а разрушение. 

Начнем с того, что мир живет ради одного человека - Альберта Флетчера. Он появился из пустоты, из силы Мысли. Его не рожали, он не вынашивался. Его кровные родители просто выдуманы так же, чтобы окружающие люди ничего не заподозрили.

Те, кто начинал догадываться об особенности Флетчера, сходили с ума. Потому что так хочу я, а моя воля - закон Бога в этом мире. Мир этот уже мертв. Он давно сгнил, покрылся червями и исчез. Я лишь пишу его хроники. Грустно побыть Богом и не похвастать этим перед другими.

Создание Флетчера - отсчет хронологии мира. Смерть Флетчера - конец мира. Так было изначально. Но, именем Своим, я изменил этот закон и продлил существование мира ещё на недолгий промежуток времени.

Часть II

22-ой год от Рождения Избранника

Здесь летопись моей вселенной.
Я создал неприкосновенной
Её в глубинах своих мыслей,
Где ночь всегда, всегда покой!
И дня, хвала же силе высшей,
Там нет в помине. Волей той
Всё так же создан был весь мир
Вокруг избранника Творца -
- его и Бога, и Отца.
Воображением сапфир
Его души отточен, с ним
Алмаз ума - неповторим, -
- Таким он создан, мой избранник.
В страницах летописи всадник
Свой начал путь: листает прочь
Страницы, красные от крови
И тягостной, печальной доли.
Он остановится точь-в-точь
В том месте, где свой начал путь
Кошмар обычного врача.
Настало время вам взглянуть
Из-за чего он в палача
Переоделся плащ. Начнем.
Пусть всадник отдохнет с конем.

Среди больных, в палатах грязных,
Внимая их словам бессвязным,
Влачил свои былые дни
Тогда наш Флетчер. Властью он
Зажечь в людской душе огни
Был, к счастью, всякой обделен.
Он даром обладал иным:
Умел, сближаясь с сумасшедшим,
Стать тем, кто мог себя нашедшим
Зла корень называть. Больным
Родным Избранник был отцом,
Ведь ангела узрели в нём
Тогда они. И были правы!
Им запрещалось пить отраву,
Которую лекарством звали
Все посторонние врачи.
Они же рвались научить
Как усмирить безумных тварей
В момент истерики. У них
Ответ один на всё был: глаз
Лишить безумца - и притих.
Конечно, тут любой б угас.
И вот к нему подходит тот,
Кто от него не отстает.

- Смотри, - он говорит ему, -
- Ещё одна в эту весну
С ума сошла. "Что, снова? Дрожь
Берёт меня как только я
Представлю, что безумья ложь
Коснуться может и меня".
- Безумья ложь? Да ты - поэт! -
- Смеясь, заметил Виктор вдруг.
А по соседству свой недуг
Пытался старый пациент
Изгнать, порвав свой балахон.
Рукой свободной тут же вон
Отправил он свой левый глаз,
А правый не успел. "Сейчас
Наш доктор усомниться б смог
В своем бездушном методе
Лечить болезни, но к беде
Своей теперь нейтрален Док".
- Как жаль, что он сошел с ума...
Мне Дэйв хорошим другом был.
"Сошел и славно. Он - чума.
Среди больных так и прослыл".
- Не важно. Говорить о нем
У нас нет времени. Идем.

Когда темно, спасенья нет,
И отвергает даже свет,
Причину ищем мы в себе,
Заглядывая вглубь, туда,
Где "Я" второе в пустоте,
Где суть души хладнее льда,
И этот лед быстрей огня
Сжигает наш рассудок, и
Вернувшись из той пустоты,
С ума мы сходим, всё кляня.
Так Анна Кляпина с ума
Сошла. - Сюда пришла сама.
"И что же с ней?" - Не знаю, но
Я точно знать могу одно:
Любой Богине может дать
Любую фору красота,
Как будто с белого листа
Её сорвали. Что за стать...
Слова смешались с потолком,
Пропали в красках криков дня,
Которыми пестрил дурдом,
Где в окнах гнили тополя.
Наверх, по лестнице, вперёд,
Открылась дверь. - Она нас ждет.

Пред ним предстала мощь красот
Божественных, но он как тот,
Кто точно знал, что Бог один
Своею волей создал мир,
Что нет каких-либо Богинь,
Всё ж бы не смог и сотней лир
Воспеть прекрасный, чудный лик.
Он мог лишь Виктору вторить:
"Богиня, что тут говорить?.."
И эта красота в тупик
Его, как стая диких псов,
Загнала, чтобы блеск зубов
Окрасить кровью алой. Вот
Он смотрит, зная наперёд,
Что Анну создал для него
Творец, жестоко пошутив.
Она - приказ! Чужой мотив,
Знак окончания всего
Того, что было ясным днем
В его судьбе. И он, Пророк,
Смиренно, будто всё кругом
Жить перестало, и смычок
Порвал струну его судьбы,
Сошел на путь другой тропы.

"Я сам здесь разберусь, иди", -
Он Виктору сказал. К груди
Её припав, как к алтарю,
Молитву, будто древний жрец,
Читать начал: "Тебя молю!
Мы оба знаем, что конец
Всему настанет в этом мире,
Когда её к себе приму
И заточу во мрак, в тюрьму!
Не Анна сгинет. Вижу шире
Я, чем ты думаешь, Господь!
Меня не дай ей побороть!..", -
Так Флетчер воззывал ко мне.
И я решил в святом огне
Его душонку сжечь: - Ведь вспять
Ты повернулся на тропе,
Мной уготованной тебе!
Избранник мой, ты будешь знать
С руки кормить, как рой щенят.
Союзников, друзей, врагов!..
Но не они тебя казнят.
А Флетчер, ждущий средь лесов.
Её же можешь брать, но знай:
Она умрет. Теперь прощай.

"Безумие, обман и смерть!
Я будто порченая медь!
На мне иной разросся слой -
- зеленый, мерзкий, словно яд!
Внутри же я не стал другой.
Творец решил меня распять...
Ну что ж! Нужна мне лишь она.
Я с ней предсмертного одра
И даже Адского костра
Дождусь... Не будешь ты одна".
И вот, приняв проклятья груз,
Тихонько, словно грязный трус,
Он взял её, умчался прочь.
Но все преграды превозмочь
Наш Доктор всё же не сумел.
В крови по локоть! Слабых рук
Очистить не дано. Испуг
Лицо в бездушный, серый мел
Поступком черным превратил.
Он рвался к цели, резал плоть,
Что знала правду. Он УБИЛ!
Пролитый им кровавый дождь
Сменил халата цвет - палач!
Вот как в нем умер добрый врач.

888

-----Предсмертная речь Виктора------

Постой, что ты задумал?! Так нельзя!
Нам право не дано из Храма Боли
Наружу забирать больных! Казнят

Тебя за то, что вывел ты на волю
Богиню эту. Сам безумец ты!
Ужель задумал ты предаться горю,

Когда её безумье с высоты
Полёта птичьего тебя убьет?!
Я знаю, догадался сам! Мосты

Она, змея, все к прежнему сожжет!
И если нужно кровь пустить тебе,
Я это совершу! О, сладкий мед,

Что смертью так любим, судьбе
Угодно было здесь и в этот час
Решить, когда бывать беде, и мне

Бедой той управлять! Умри ж сейчас!..

888

Н.

Летоисчисление Полёта, по которому живут все жители вселенной, есть количество полных лет, прошедших с рождения Избранника. На момент Вечера в доме Флетчеров шел 39-ый год от Появления Избранника. Встреча с Анной произошла в 22-ом году от Появления Избранника.

Так для них принято. Никто из живущих не знает, кто именно является Избранником, но в то же время Флетчер знает, что это он. Он может говорить с Творцом, то есть со мной, а остальные не имеют веры. Никакой.

Личность Избранника для всех загадка, но в день, когда началось летоисчисление, во тьме мелькнул лишь один новорожденный. И в первый год летоисчисления больше никто не рождался.

Те, кто узнает правду, сходят с ума.

Часть III

39-ый год от Рождения Избранника

С тех пор прошло немало лет.
Здесь никого в живых уж нет,
Кто Флетчеру дал кров, семью,
Тепло забот и груз любви.
Они в Аду, средь черных вьюг,
За то, что встали на пути
У Альберта. И он их сверг.
Он - Ангел в виденье моём,
Ведь вытерпел проклятье. Жнём
Мы все плоды за свой побег
От легкости простой судьбы,
Где нет забот и наготы
Беды ужасной, льющей в рот
Сладчайший в мире красный мёд,
Из сот украденный, что жизнь
Раскладывает день ко дню.
И мы, начав свою войну,
С судьбой за право жить без лжи
Страдаем, но не так, как он.
Я не солгал ему в тот день,
Пророча похоронный звон.
Луна, как сгнившая сирень,
На Флетчера с небес смотрела
И деву, что в саду песнь пела.

888

----------------- Песнь Анны -----------------

Мой путь теперь - блуждать среди тех самых роз,
Где он убил меня, где призраком я вновь
Стенаю в эту ночь. Мне ветер прядь волос
Ласкать не станет впредь, ведь вышла прочь вся кровь

На хаотичный ряд тех виноградных лоз,
Что создал наш отец. И я ползла, шипов
Не чувствуя в своей бледневшей коже. Гроз
Грохочущий финал не дал промолвить слов

О том, что душу ты безумию продал.
О том, что смерть к тебе идет, кривя оскал.
Ты там. Живой. Я здесь... Но каждого ждет смерть!

Моё дитя живет, оно и есть бокал,
Что манит, как вино манит к себе весь зал.
И их, как и тебя в итоге ждёт лишь смерть.

888

"Меня ждёт смерть?! Манит Елена?!
Когда б ты знала, что из плена
Ей не сбежать уже вовек,
Ты сожрала б свои слова!
Ты - призрак, а не человек,
И плоть, опавшая листва,
Твоя уж сгнила. Вот и всё!"
От злости стал весь красен он
И, покидая тот балкон,
Спешил увидеть волшебство,
Что создал сам. В ту ночь, когда
Случилась страшная беда
На свет явилась Анны дочь.
Никто не смог уже помочь,
И Анна сгинула во тьме...
Он долго клял суровый рок,
Проклятья сыпал и урок
Жестоким звал. Его мольбе
Я не ответил. Виноват
В произошедшем только он!
И с ночи той шикарный сад
Стал домом призраку времён.
Так я решил. Сейчас о ней
Я расскажу. О, книга дней...

Часть IV

О, книга дней, яви мне суть!
Читатель мой... не обессудь
За то, что ты узнаешь здесь.
Беда берёт начало там,
Где он, смеривший свою спесь,
Припал, моля, к моим ногам.
С тех пор, проклятьем награждён,
Он Анну содержал в плену,
Проклятью чтобы моему
Сопротивляться. Обречён,
Однако, каждый смертный дух,
Когда огонь любви потух
К нему в глазах его Творца.
Не важно как скрывается
Господня цель: среди лесов,
Оврагов, гор, пещер иль ниш -
- от Бога ты не убежишь,
Ведь всё вокруг - творенье слов,
Слетевших с пыльных, мертвых уст
Того, кто создал этот мир.
Но мир погиб уже. И пусть!..
Он жалок был. В нём сотни дыр
Нашли приют. Одна из них
Наполнит кровью этот стих.

888

25-ый год от Рождения Избранника

Когда как Флетчер проклят был,
Нрав пылкий Анны не остыл.
Она, Избранника супруга,
Насильно отдана ему.
Вся жизнь её взвилась по кругу:
Насилье, плен и властность мук.
В любой момент, будь день иль ночь,
Он власть имел над телом Анны:
В прихожей, спальне или ванной...
Всё это разум превозмочь
Не смог её, и в душный сад
Она сбежала. На свой лад
Воспринял Альберт этот шаг,
Повлекший следом грязь и мрак.
В ту ночь, под гром могучих гроз
Придумал наказанье ей:
Спуститься вниз, под сень ветвей,
В тот сад, где среди белых роз
Она нашла себе приют,
И взять её! Но в этот раз
Оставить шрамы, что прожгут
Ей душу насквозь. Мой рассказ
Подробней будет с этих пор.
Палач вновь взялся за топор.

"Где ты, любовь моя?! Я вдруг
Заметил - тягостный недуг
Сковал мне душу. Это грусть...
Разлуки грусть! Вернись ко мне!
Я часто слышу веток хруст,
Что ты ломаешь в тишине.
Я умоляю, я прошу!
Вернись ко мне!.." - Ответа нет.
И только розовый букет
Шуршал в ночи листвой. "Не шут
Тебе я, Анна, чтобы здесь
В кромешной тьме, как адский бес,
Скакать в кустах! Побойся Бога!
Не приведет к добру дорога,
Что ты избрала!" - Не тебе
Такое говорить, маньяк!
Ты, злобный зверь, почти за так
В могилу свел их! Где предел
Твоим безумствам?! Ну, скажи,
Что ты здоров, что разум чист!
Ты связан паутиной лжи!..
Ты - демон злой. Ты - антихрист.
...Я видел это, знал финал.
Да, Флетчеру я не солгал.

О, Анна, ты бежала зря.
Твой век - кровавая заря,
Цвета которой - грех и смрад!
Моё творенье, мой укол,
Упавший с неба будто град
На жизнь его. Подгнивший кол
Не ранил б так его судьбу
Как появление твоё.
И до сих пор трещит, но рвёт
Кол, не взирая на мольбу.
Он не безумен! Проклят он!
А ты - игрушка. Страшный сон
Твоя судьба - иных слов нет,
Чтоб описать её... "Привет!
Я наконец тебя нашел!
Ну что же ты? Иди, не плачь,
Твоё я счастье, не палач!"
- Моей кончины час пришел...
"О нет, ты не права. Я здесь
Стою не как убийца твой.
Хочу из крови нашей смесь
Составить, и тебя домой
Вернуть. К семье, друзьям, под крышу!..
Ответь, я голос твой не слышу."

Топор был поднят в тот же миг,
Лишь он услышал тихий визг,
Что вырвался при встрече их.
Раздался жутки, мощный гром!
Поднялся злой, холодный вихрь!
То я, покинув Божий Трон,
Решил помочь ему обресть
Свою судьбу, скрывая крики,
Пока он, как палач безликий,
Вершил ошибочную месть.
Не Анне мстил он, а себе,
Ведь дал начало он беде,
Её толкнувшей к дну могилы.
От Альберта сбежать не в силах
Она была, но прочь ползла
Чрез те кусты колючих роз,
Что рвали плоть. Его угроз
Услышать Анна не могла.
Она рыдала, но в ненастье
Её мольбы зарезал гром!
Он ж хохотал и верил - "Счастье
В ребёнке нашем обретём!".
И всюду кровь, и всюду грязь,
Насилья хитростная вязь...

О, извращенье. Сладкий грех...
Ты никогда не знал помех!
Палач свой завершает план,
А жертва, что им так любима,
Лишь шепчет вновь и вновь: - Обман...
Успех врача неоспоримый,
Его триумф и злобный лик
Слились в единое - в дитя.
Он сам разжег костер. Летят
Снопами искры, но поник
Огонь рассудка средь углей.
И Флетчер, становясь больней,
При этом не сходил с ума,
Но знал, что всякая тюрьма
Присмотра требует всегда.
Преемник верный и сестра
Не дали б пламени костра
Утихнуть. Что же здесь гадать?
Средь персонала Храма Боли
Решил он поискать людей,
Лишенных твердой силы воли,
Готовых с ним идти. Умней
Он Долова найти не смог,
А тот найти сестру помог.

Часть V

26-ой год от Рождения Избранника

Отчаянье - тяжелый груз.
На долю Анны тонной грусть
Свалилась. Следом - гнев и боль,
Потом уж страх и отвращенье
Разъели разум, будто соль
Съедает труп, погрязший в пене.
Сознанье дочери моей,
Бунтуя, к крайности пришло:
Ей раз уж было суждено
Рожать от Флетчера детей,
То нужно было б сделать так,
Чтоб не обрадовался враг
Явлению дитя пророка,
Не зная обо всем до срока.
Тайком Богиня истязала
Себя, свой плод и душу с ним.
Ребёнок не был ей любим,
И дочь её с утробы знала
Как глухо бьёт удар во тьме,
Как в темя кто-то тычет палкой,
Как тошно получать в еде
Отраву, пусть и в доле жалкой.
И к ночи своего рожденья
Она не знала снисхожденья.

Шло время. Альберт замечать
Стал раны Анны. Отвечать -
откуда взялись, - не спешила,
И Альберта окутал страх,
Что кто-то в спину ржавым шилом
Решил ударить, вызвать крах
Всего, что создал Доктор сам...
Но Анне было всё равно.
Она калечила тайком
Ребёнка, чтобы к небесам
Моим отправить поскорей
Его. Но череда смертей
Пришла за ней. Настал конец
Мученьям Анны. Сна дворец
Открыл пред ней свои врата,
Ведущие в блаженный сон.
Лишь надо было тьме поклон
Отвесить. Но осталась там,
За гранью смерти, дочь её,
Покинувшая клеть утробы.
Ребёнок не был наречен,
И, Альберта угробить чтобы,
Шепнула Анна, умирая:
- Елена... Дочь... небес и Рая...

Она мертва. Её душа
Порхнула прочь, и не спеша
Ушла в кровавый, мрачный сад,
Где был конец положен ей.
Там хворь и грязь, могильный смрад,
И время тикает быстрей...
"Я брошен, проклят, обречен!"
Вопит отец ребёнка Рая
И гнётся мирозданья свая -
- Избранник будет вновь прощен.
Ему я подарил Елену
Умершей Анне не замену,
Но он несчастен. Горя плеть
Его терзает, но посметь
Не может он молить меня
О возвращении любимой...
Я мог бы, но моей же силой
Она была покорена,
И Альберт взял над ней контроль.
Теперь она - мираж времён,
И безгранична её боль.
"Я сломлен, Богом заклеймен!
Но я отмщу! Елену - в плен!
Пусть сгинет среди белых стен!.."

С начала жизни взаперти.
За дверью те, кому сойти
С ума случилось. Правду знать
О мирозданье нелегко,
Когда весь мир - кривая падь,
Набросанная на листок.
Стены четыре - вот оплот
Посланницы Небес и Рая;
Гробница тёмная, сырая,
Оплот для Анны. Даже скот
Пасётся на лугах, в полях,
Резвится зверь в глухих лесах,
А им свободы не дано.
Но их судьба - побыть звеном
В губительной цепи событий,
Открытой мне лишь одному,
Подвластной моему перу,
В глуби сознания сокрытой.
Страдания Елены мимо
Её здоровья не прошли.
Она страдала смертью мнимой:
Лишаясь временно души,
Сознание своё теряя,
Она неслась к воротам Рая!

Полёт Елены краток, скор...
С реальностью в жестокий спор
Она вступала, каждый раз
Очнувшись. Это объяснить
Легко: под монотонный лязг
Цепей, держащих пленных, нить
Сетей обмана плёл паук,
Чтоб муху пленницу сожрать
Ещё живой. Её испуг
Добавит блюду вкус и сласть.
Здесь пленница одна - Елена.
И Флетчер, наполняя вены
Её "лекарством" в миг полёта,
Чтоб легче поддавалась гнёту,
Уподоблялся пауку.
Елена верила всему,
Что Флетчер скажет. Потому
Подставить радостно щеку
Была готова под удар
Любой. Ей Альберт Богом был,
Смиряющим нещадный жар
Неистовых небес светил.
Так и жила она в обмане,
Плутая в плотном лжи тумане.

Р.

В мире, где года идут от рождения Избранника Бога, имя "Елена" является табуированным. Ребёнок, названный этим именем, породит то, что может сильно навредить его семье. Здесь никто не называл детей этим именем до Анны. Анна же, являясь творением рук Бога, знала некоторые таинства, и понимала, что делает, называя дочь Еленой.

Рай - неведомое для персонажей пространство, находящееся за пределами их мира, ограниченного краем листа бумаги, на котором, в свою очередь, описан мир. Душа Елены, в коей таится наследие Анны, подсознательно стремится покинуть свой мир, вырвавшись в реальность. Разумеется, это невозможно. Поэтому её полёт так скоро прерывается.

Альберт Флетчер с рождения вводит Елене внутривенно препарат, изготовленный им собственноручно. Так он заставляет её быть более слабой к внушениям. Таким образом он добился признания себя Богом с её стороны. В камере, где содержится Елена (она находится в подвалах под домом семьи Флетчеров), в стенах есть четыре отверстия (на каждой стене по одному), в которые вмонтированы прожекторы высокой мощности. При включении они достаточно внушительно начинают нагревать воздух. Безвыходное положение заставляет Елену либо мучиться, либо подчиняться. За этим наблюдает Флетчер. Услышав молитву самому себе, он, довольно улыбаясь, выключает прожекторы, что заставляет Елену удостовериться, что Флетчер - Бог, который слышит её молитвы.

888

Часть VI

39-ый год от Рождения Избранника

По грязным коридорам ищет
Среди подвалов, где так свищет
Сквозняк сырой, кривую дверь.
За ней проход туда ведущий,
Где часто произносят "Верь!"
Два голоса, а мрак ползущий
Среди тоннелей в тьму сырых
Темниц, доносит слова эхо,
Рождающее приступ смеха
У тех, кто здесь навек притих.
Затем готовит элексир,
С которым покорил весь мир.
Он заставляет верить в ложь!
Противную, как злая вошь.
Прожектор, свет - немая пытка...
С уст пленницы скользнёт молитва.
Слова - безудержная битва
В болоте старом, вязком, зыбком;
На поприще - вранье и правда:
"Спаситель - Флетчер! Флетчер - Бог!"..
На деле он отродье Ада,
Он чистоту не уберёг.
Закончив грязный ритуал,
Палач вернется в главный зал.

Чрез зал обратно в кабинет,
Но остановит его свет
Под дверью спальни. Голос, два...
Он слышит тихий разговор,
Но бурный, жаркий!.. Так листва
Шуршит от ветра. "Заговор!
Вот это что!" К двери он ухо,
Счастливец, тут же прислонил,
Прислушиваясь, что есть сил
(С годами Флетчер слаб стал слухом).
Наш доктор знал, чей голос это.
Им говорит та, что раздета
В объятьях Долова. Он с ней
Давно знаком, уж столько дней...
Фальшивый Бог не тронет дверь.
Он будет слушать, чтоб потом
Их в спину поразить ножом!
Всё так и будет, уж поверь
Читатель мой. Прости за то,
Что открываю тайну эту,
Но всё не знает здесь никто.
И это добрая примета.
Но что же говорят они?
Прочтешь ты, только не шуми.

- Он там, внизу, палач наш злой, -
- на ухо шепчет, и рукой
Преемник спину гладит ей, -
- Не стоит думать нам о том,
Что там творит опять он с ней.
Рука спустилась. Тихий стон
Донесся до ушей врача.
Истомы полон стон тот был,
Он долго через воздух плыл
К ушам его. Он источал
Желание, и страсть, и страх
Разоблаченной быть в делах,
Что обсуждались здесь, сейчас.
"Согласна я" - и вдруг погас
Огонь в камине. Флетчер тихо
Уходит прочь, готовя план.
Что было дальше? Тем делам
Перо моё могло бы лихо
Цветастое дать описанье
В деталях, вздохах, в тишине
Лишенной всякого молчанья,
Но на небесной вышине
В штыки воспримут этот жест,
Что неприятно для божеств.

Ф.

Брак Альберта и Марины Флетчер ложный. Он был заключен ими для отвлечения внимания. На самом же деле Марина была влюблена в Долова. Флетчер об этом знал всегда, но не разрешал им афишировать это. Взамен же он не претендовал на тело своей жены, уступая её тому, кого она любит. Флетчер, к слову, так же не питал никаких чувств к Марине.

888

Пришла реформа черной краски.
Мне нужно очень много смазки,
Чтобы вогнать её в мозги.
Причудливые силуэты,
Текущие в реке тоски,
Мне шлют предсмертные приветы.
А я, как Бог своей планеты,
В сознанье запертой стихом,
Не отвечаю им. Влеком
Совсем иным я силуэтом.
Кричат и тонут персонажи
В болоте из багровой сажи.
И я, в последний миг ужасный,
Являюсь, их создатель властный,
Даю им руку, жизнь, сюжет!
Они ж, как куклы в старом тятре,
В костюмах жеваных и мятых
Свой исполняют пируэт.
И каждое своё словечко
Они забрали у меня,
Ведь я - их Бог. Я - вся их вечность,
Которую они клянят,
А их изорванные губы
Дрожат как сломанные трубы.

Перо втыкаю в край страницы,
Чтоб им разрезать злые лица
Бездушных и ленивых строк.
Дождаться не могу момента,
Когда сойдет с ума Пророк,
И оборвется красной лентой
Мой метр, и форма, и строфа!
Поэма вырвется наружу
Младенцем глупым, неуклюжим,
И с беспредельностью шарфа
Заявит о своих правах,
Истории ударив в пах.
...Но что-то всё зашло в тупик.
Расследованье без улик.
Вот это - суть моей поэмы.
Отныне я и навсегда
Клянусь, что подчиню бардак,
Завязанный на этой теме.
Две первые строфы седьмого -
- бессмысленный, дешевый бред.
Строка не выдержит такого
Под старость бесконечных лет.
Я начал вновь повествованье,
К концу подходит расставанье.

888

Часть VII

39-ый год от Рождения Избранника

М.

"Он стар, безумен и опасен.
Надеюсь, ты со мной согласен,
Что Флетчер выжил из ума?
Я слышала однажды бредни,
Что ей внушает наш тиран.
Измученный ребёнок бедный..."

Д.

- Я думаю, что нам по силам
Его и свергнуть, и убить!
Мы можем яд ему подлить,
Или ножом ударить в спину.
Ведь методов убить так много!..

М.

"Судить не буду тебя строго
За смерть супруга моего...
Но нужно быть нам осторожней,
Ему нас разгадать не сложно.
Погрузим тело в мой фургон..."

Д.

- Нет, слушай! Он - убийца злой.
Отца скормил своим больным,
А мать он в камере пустой
Пытает до сих пор. Иным
Путем уйдет он в жаркий Ад.
Всё ж опустеет мрачный сад...

Тела любовников нагие
Сплелись, а мысли их лихие
Остыли, спрятались, погасли.
Они решили в муках страшных
Принять участье, бросить масла
В огонь, чтоб запылал он краше.
Когда войдет он к ней опять,
Они должны прокрасться следом.
Закончатся Елены беды,
Когда палач умрет. Пытать
Его лучи до смерти будут.
Той боли Флетчер не забудет
И на том свете. "Решено!
Он смерть найдет за той стеной!"
Да. Долов горд своим мышленьем,
Но он не мастер. Ученик.
И весь талант его возник
В момент души грехопаденья.
Порой наивен острый ум.
Он думать очень часто склонен,
Что средь других наивных дум
Он лучший. Этим и доволен.
Но заговор уже раскрыт,
Костер потух, он лишь дымит...

888

Часть VIII

39-ый год от Рождения Избранника

И вот уж нож блестящий рядом.
Предатель ищет жертву взглядом,
А жертва рядом - вот она!
Но Долов ждет иной момент...
Дождался. Крик, удар! Провал...
И Флетчер доброй сотней лент,
Как мумию его обвил.
Явилась сущность паука!
Вдруг обратилась в шип рука,
Пронзила плоть, лишая сил.
Тут Юрий среди ночи ясной
В поту холодном и с гримасой,
Кошмаром искаженной, встал,
И как младенец застонал.
"Любимый, что с тобой? Кошмар?"
- Я, Флетчером разоблаченный,
Пропал во мраке, обреченный...
"Всего лишь сон, ума пожар.
Ложись, мой милый, отдыхай".
- Что там лежит под дверью нашей?
"Где?", - Полюбуйся, - "Открывай".
Там был конверт, и знак был страшен:
В нем приглашение было.
На ужин с Флетчером звало.

Пусть грань близка, пусть страшен миг,
Пусть манит боли полный крик,
Пугает призрак пусть в саду,
Пусть мать в агонии и пытках
В своем же доме, как в Аду,
Давно забыла смех, улыбки...
Отец пусть съеден был живьем,
Случайно обнаружив Анну.
Но чтоб достичь итог желанный,
Чтоб сердце не было пустым,
Он совершит иное чудо!
Он жертвенный костер разбудит,
И на него возложит всех,
Кто стал источником помех.
Их четверо. Пусть станет шесть.
Пусть трупы лягут как ступени,
Ведущие в сад наслаждений,
Но для начала будет месть!
Он к ужину готовит яд,
Его наносит на приборы.
Пусть злые языки твердят,
Пусть смотрят на него с укором,
Но зло его ради любви!
Его им не остановить.

"Всё это не к добру, любимый.
Что делать, если ночью мимо
Он спальни нашей проходил?
Что, если слышал планы наши,
И смерть свою предотвратил?
От этого всего мурашки..."
- Не может быть, он был внизу.
Не слышал наши он слова,
Но... Убедимся мы сперва.
Всё лучше, чем пускать слезу.
Любовники шептались тихо,
Боясь всё обсуждать открыто,
А свечи в зале для гостей
Шутили пляскою огней.
Шаги услышаны, пора!
Слуга послушно тронул дверь,
Она открылась, и теперь
Видны прислужники добра.
- Марина, Юрий. Как всегда
Я рад вас видеть за столом.
Почти остыла вся еда!
Садитесь, что стоять столбом?
Уселись давние друзья,
А в небе родилась гроза.

Избранник жадными ноздрями
Еды вдыхает запах пряный.
- В чем дело, ученик, ты болен?
Так дышишь тяжело... В чем дело?
"Ни в чем, ты можешь быть спокоен",
И, мысленно чертя круг мелом,
Избранник пригубил вина.
"Здесь яда нет" - мелькнула мысль,
Поднялась, устремилась ввысь,
Жалка, наивна и дрянна.
"Мой Доктор, как твои дела?
Ну, с теми, кого съела мгла".
- Всё изумительно, Марина.
Прогресс леченья подсудимых
Моя заслуга и стезя.
Ну кто ещё излечит их?
У них ведь даже нет родных,
Мне их одних бросать нельзя.
Сверкнула молния, и в зале
Погасла парочка свечей.
Поддавшись панике, привстали
Любовники, но ставший злей,
Палач опять заговорил:
- Да. Заговор я ваш раскрыл.

Переглянулись гости в миг:
"О чем ты говоришь, старик?"
Тайком, пока не видел Флетчер,
Тихонько спрятали ножи.
А небо молнии всё мечет,
И холодок в душе бежит.
- Я принял вас и дал свободу,
В свои вас тайны посвятил,
Но высшей волею светил
На вас обрушатся невзгоды.
"Но мы..." - Молчать! Вы недостойны
До старости дожить спокойно.
"Прости нас, Альберт!" - Нет, не стоит...
Позор ваш только кровь отмоет.
Яд, нанесенный на приборы,
Что изготовлен пауком
(Да, Долова тот сбылся сон),
Уж в кровь проник сквозь кожи поры,
Чрез поры в плоть, и в кровь! Всё тело
Поддалось силе вещества,
Занемогло и онемело.
Невыносимым стал их страх.
И бушевала буря в небе,
Лесной шатая ветром гребень.

Так вот. Они сидят вдвоем
Лицом к лицу. Параличом
Прикованы к своим местам,
А Флетчер ходит с ними рядом.
Он скальпель лучший свой достал,
И изучает жертвы взглядом.
- Ты, Долов, крайне был умён.
Наследником мог стать моим,
Ты жаждой знаний был томим.
Как жаль... Любовью поражен.
Марина... Пусть фальшив наш брак,
С тобой держались вместе так,
Как многим вовсе не дано.
Ты вырастила Лену, но...
Ты знать должна, что носит плод
Твоя воспитанница мой,
То плод любви моей большой,
И в этот раз всё не как в тот.
В нем дважды кровь течет моя!
Со мной он будет очень близок.
Моей в нем страсти семена,
Не будет он как Анна низок.
А вам придется мир покинуть.
Любовь и жизнь, как сон, отринуть.

Наружу кровь ударом резким
Пустил он прочь из раны мерзкой.
Живот вспоров одним ударом,
Избраннику он присудил
Конец мучительный. Не даром
Он анатомию учил.
Залил сорочку красный цвет,
И в зале так запахло жутко,
Марине стало сразу мутно,
Наружу вырвался обед.
Суровый рок. Вот так Марина
И захлебнулась. Та картина
Для слабонервных - сущий мрак.
На этих трупах черный флаг
Безумие воздвигнет свой.
Но это - чуточку попозже,
Когда он на алтарь возложит
Тела бессмысленной гурьбой.
Он пленнице подарит волю,
Подарит собственный ей дом,
Который, окруженный хвоей,
Леса покажет за окном.
Тогда конец его рассудку.
Конец? Начало мукам жутким!

888

Страницы топчет конь подковой,
Стремится всадник к эре новой,

В которой логика - мертвец,
Пропавший в топи средь болот.
В которой жесткий перевес
Имеет тот, кто больше врет.

Нет, не себе, а тем, кто рядом.
Назад смотреть уже нет смысла.
Нам прошлое ещё приснится,
Где Ангелом моим сиял он.

Всего лишь сон. Теперь лишь сон
Напоминает о былом,
И призрак в одеянье белом,
С прозрачным, невесомым телом.

Я Богом стал не своевольно.
Весь этот бред... Возник он сам.
Скитаясь по моим мозгам,
Порой он делает мне больно.

А тот, другой, намного больше,
Примерно где-то в сотню раз.
Когда уже скажу я "Дожил",
Закончив глупый свой рассказ?

Очередное откровенье
Оставит пусть в глазах сомненье.

А.

Флетчер, после очередного (теперь уже двойного) убийства окончательно убедился в том, что проклятье Творца ему не помеха. Он сошел с ума.

Елена была выпущена на волю спустя несколько дней после того, как у неё родился сын. Флетчер дал ему имя. Джо.

После всяческих издевательств матери и воздействий веществ, Елену поразил недуг - она падала без сознания, и произойти это могло в любой момент. Контролировать она это не могла, и чем чаще это происходило, тем дольше она находилась без сознания.

В такие моменты Флетчер фаршировал сына препаратами.

888

Кладбище

Трущобы лопнувшего мира.
Накоренился дом.
Из окон - вопли, вонь помоев...
Всё - унитаз вокзального сортира,
Где в гнили корчится Содом.
Косая трещина жрёт стену,
Отводит взгляд на задний двор,
Где в сорняках, как шерсть гиены,
Торчат надгробия. И вор
Пытается стащить лопату,
Которой ямы лекарь рыл.
Он помнит их -
- навязчивых, живых...
И там их труп давно остыл,
Там, в памяти, которую теперь
Надгробие заменит.
А крышка гроба - запертую дверь.

Могила I

Надпись на надгробии гласит:

Покоится здесь тот,
Кто знание запретное постиг,
И до того, как переспать с безумством,
Готов мешать был с кровью пот.
Он в бешенстве своем преступном
Прожил короткий, жалкий миг.

Могила II

Надпись на надгробии гласит:

Оставлены здесь мной останки
Нелегитимного Царя,
Что право не имел быть главным.
Он стал потехой для зверья,
А после - серым пеплом в банке.

Могила III

Надпись на надгробии гласит:

Мистическая цифра три
Сияет над пустой могилой.
В иной темнице заперт труп,
Он жив ещё лишь божьей силой,
Но Бог на благосклонность скуп.

Могила IV

Надпись на надгробии гласит:

Четвертой жертвой стала ты...
Я не виновен в смерти этой.
Ты родила, теперь одета
В могильный саван наготы.
Я выжгу все твои цветы,
Цветущие тоскливым летом.

Могила V

Надпись на надгробии гласит:

Гниёт предательское мясо
Здесь, в этой яме, сразу двух
Людей, вернее тварей лживых.
Пусть ваши рваные запястья,
Кишки, пусть манят стаи мух,
И ложь пусть мрет в глазах червивых.

888

Часть IX

40-ой год от Рождения Избранника

----Треснувший Сонет----

Твой Бог дождался торжества, ликует Он!
Твой Враг, твоя любовь, и дочь твоя, и сын,
Заламывая руки, стонут. Ты один.
Проклятием моим ты всё же поражен...

Твой Бог тебя создал, но ты отверг его!
Твой Враг, твоя любовь, и дочь твоя, и сын,
Есть для тебя конец. Но ты, собой гоним,
Лишился разума, твой разум неживой.

Он - гниль живая, он разрушил
Каноны вымысла и мира,
И обездвижил
Все законы бытия, но выжил!
Пусть и в качестве гнилья...
Он - паразит бессмертный,
Злой червяк, внутри которого ещё один!
Двойное зверство - зло во зле.
Бессмысленный бардак,
А всё расхлебывать здесь мне.

888

Конец порядку внутри речи.
Конец расставленным словам.
Конец законам человечьим,
Что права не дают стихам
Пуститься в пляс,
Макнуть лицо в кипящий чан!
Поэзии бессмертный стан
Пусть, сломленный, падет!
Отныне каждый только врет!
А персонаж в сыром подвале
У двери матери своей
Среди костей
И бешеных, что жить устали,
Рассыпет в круг крысиный яд.
Пусть люди празднуют, едят.

888

В лесу, что окружает дом Елены. Мать держит сына на руках. Он, обсасывая свой большой палец, смотрит на неё невинными глазами, внимательно слушая.

Е.

- Другое будущее ждет тебя, мой Джо.
Ты свергнешь Бога, сбросишь цепь...
Но сын мой должен непременно знать одно:
Он - Бог. Его не одолеть!

Услышав треск ломающейся ветви, она на несколько секунд замирает, а потом, успокоившись, начинает петь:

"Это единственный путь ко спасенью.
Джо, ты не должен быть верен Ему.
Пусть я одна, разлагаясь под сенью
Нашего Бога, состарясь, умру.
Слушай, ты должен"...

Вдруг она падает, не выпуская ребенка из рук.

И снова Полёт.
Грязная лужа средь темного леса,
Снова в беспамятство, снова вольёт
Зелье своё Флетчер в вены младенца!..

Из-за деревьев появляется Альберт, бормоча под нос слова, разобрать которые смог бы разве что другой сумасшедший. Он тихо подходит к Елене, опускает на землю свой саквояж с утварью, и, вводя холодную иглу в тело Джо, говорит:

- Ах, бедный ребенок снова один.
Голодом, холодом, страхом томим...

Флетчер уходит.

888

Зная, что приближается конец, Я решаю поговорить с Ним.

Я.

- Куда стремишься ты, скажи?
На небо? В землю?
Ни там, ни здесь не нужен ты.
Конец настал тупому рвенью
Себя и Бога обмануть,
И к высшему щекой прильнуть.

Ф.
- Я победил!

Я.
- Нет, проиграл...

Ф.
- Я обладатель высших сил!

Я.
- Но близок твой финал.
Ты в темноте. Один. Слепой, как крот,
А твой беззубый рот,
Он кровоточит низостью одной.

Ф.
- Я понял, ДА! Всё зависть! Я догнал Тебя!
По силе, титулу и сану!

Я.
- А я создал тебя,
Заранее об этом зная.
Ты оглянись назад.

Ф.
- Что там? Гниющий сад...

Я.
- Скажи, как сильно рад
Тому, что это кладбище теперь?
А это - кладбище, поверь.

Ф.
- Нет, снова ложь.

Флетчер спускается в сад, ему открывается истина. Он понимает, что он безумен, падает на колени, обнимая надгробие отца, и рыдает. После он вспоминает о бедной матери своей, запертой в подвалах особняка. Он, рыча и плача, бежит к ней, но уже поздно. Его пленники доедают её. Того, что от неё осталось, не хватило даже для кремации.

Доктор Альберт Флетчер окончательно сходит с ума.

Весь мир погружается в его собственное сумасшествие и начинает гибнуть.

888

К.

Во всем мире осталось лишь два здравомыслящих человека - Елена и Джо. Однако, жить им от этого стало не легче. Когда всё вокруг - плод заражения сумасшествием, здравомыслящий человек, напротив, становится больным в глазах других.

Флетчер перебирается жить в подвалы особняка.

888

---------------Сонет 888----------------

И рифма, и строка, отныне просто проза.
История не может длиться вечно, вечно...
И, будто бы нерасторопная заноза,
Она выходит из меня не скоротечно.

Семерка трупов ждет восторженно финал.
Ликует целый Ад - расплаты час настал!
Убийца, сын его, две дочери, жена,
Кромешнейшая ночь, ошейник из стекла.

Предательский расклад - порядок всех вещей.
Убийства, кровь, игра - всё это так привычно...
И сотни грязных лиц, лишенные ушей,

Придут за ним во тьму, схватив его с поличным.
Затихнет скромный Бог, закончив свой рассказ.
Не будет больше лжи, и это всё отлично.

888

Часть X

В процессе написания...