Катарина

Руки твои, Катарина,
держали моё спасение.
Но вместо того, чтобы жить,
я надеялся на воскресение
и на осенние
ливни, что бы меня умыли
и сделали вновь холодным
и непогрешимым.

Жар этого лета
слепил мои органы вместе
горячим, стекающим вниз
парафином.

Мне нечем дышать, Катарина.

Спасения нет ни в лете, ни в осени,
ни даже в той церкви, в которую ты ходила.
Ты ставила свечи,
чтобы я был здоров,
Катарина.

И я был здоров и жив,
но горячий воск
заполнил меня изнутри.

Я тебе открываю рёбра.
Лишь тебе, Катарина!
Смотри.

Охлади меня, сделай прежним,
или дай умереть от жара.

Катарина сняла одежды,
чтобы я и её обжёг.

Я расплавился, словно воск –
от вины,
от проклятья,
от дара
и от боли неверных решений.

Я надеялся на воскресение
и, наверное, на цикл Сансары,
который меня не отпустит.

Катарина не знает грусти
и уходит спасать другого –
кого-то, кто ходит под Богом,
и, в общем, готов спасаться.

Катарине известны танцы,
которые рушат панцирь –
этого я боялся.
А она не боялась обжечься.

Теперь её нет.
Мне лечь бы,
растечься горячим воском –
таким горячим,
чтоб задымило небо,
и задрожал бы воздух.

Катарина, ведь ты говорила,
что стать собой будет просто.

Наверное, во мне не осталось
ничего, кроме этого воска.