Зачарованный замок, или Мухоморы любви и дружбы

Гроб, откройся, полно жить
Дважды сердцу не любить…
В.А.Жуковский. «Людмила»

Скажите, вы когда-нибудь бывали в заброшенном замке, точнее - в его развалинах, стоящих  на берегу какой-нибудь живописной реки? Нет?! Тогда я бы хотела рассказать вам его историю. Ведь его история-это жизни сотен людей, неповторимых и по-своему притягательных…Начнем с того, что около трехсот лет тому назад эти «графские развалины» были чудесным замком «Дружба», главная часть которого была построена в причудливо-запутанном барочном стиле, а боковые островерхие башенки-в мрачноватом готическом. Сейчас это всего лишь громоздкие серые руины, поросшие мхом и увитые диким виноградом и плющом сверху донизу.
А некогда по извилистым коридорам замка ходила принцесса Глория Булге О’Конде со своим мужем Алехандро и многочисленной свитой. Здесь устраивались торжественные приемы в честь иностранных гостей, и королевские служанки ухаживали за гостями; именно в этом замке служанка Виргиния Файер впервые увидела сына  выше упомянутой  принцессы-Фернандо Митада,самого завидного жениха во всей округе…Именно здесь, на одном из   маскарадов, Глория Булге, дочь богатого барона из провинции, была покорена Алехандро О'Конде, сыном короля Людовика - добрейшего из всех королей той неспокойной эпохи смут и феодальных междоусобиц, кровопролитных боев и тайных заговоров…
 Очень часто томными летними вечерами я приходил на берег реки и любовался  закатом. Подолгу смотрел я на лазурную гладь реки и в моем впечатлительном  уме сами собой всплывали яркие  и отчетливые картины прошлой жизни в замке, мне ясно представлялись образы некогда живших здесь людей-как знатных, так и незнатных… Конечно, все это можно было списать на мое больное воображение, дух, разморенный жарким июльским солнцем, но я видел все столь отчетливо и ясно,  и все было мне столь знакомо, что я не мог усомниться в достоверности увиденного. Люди, которых я видел, так же казались мне настолько близкими и понятными, будто я с ними общался много, но давным-давно, в минувшие времена. И я решил написать немного о жизни в этом замке, о вопросах, волновавших людей в то время, эпоху просторных платьев, рыцарей, трубадуров и, конечно же, неисчислимого волшебства и колдовства…
Глория Булге O'Конде, жена принца Алехандро, была необыкновенной принцессой, несмотря на то, что не отличалась особой красотой, была непостоянной и капризной, но зато она  превосходно пекла пироги со всевозможными начинками по старинным рецептам графини Кучко де Могучко, любила играть на арфе, лютне и мандолине и весьма недурно пела. Алехандро очень сильно любил свою жену и считал, что ему очень повезло с ней. Он не замел или же упорно не хотел замечать, что его жена флиртует с рыцарем Айвенго Слейвом - ничем не примечательным человеком, но зато смелым и находчивым не только в бою, но и в амурных делах. Именно ему в свое отсутствие Алехандро поверял все важные дела, в этом числе и присмотр за своей любимой женой.
Людовик был отменным королем, как и все короли: выносил справедливые приговоры, считал, что все в округе счастливы и любимы. Впрочем, было у него одно редкое качество-чувство юмора. Даже подписывая серьезный указ, он шутил. О своем замке он говорил так: «В этом лучшем из возможных миров замок владетельного принца - прекраснейший из возможных замков, а принцесса - лучшая из возможных принцесс» Что касается фрейлин и вельмож, то он на них мало обращал внимания. В жизни государства он выполнял сугубо формальную роль, а для решения важных дел существовал Собор, в котором главную роль играл Великий Мурза. Он распоряжался  казной  и управлял местными церквями. Прихожане церквей возносили ему многочисленные молитвы и ставили ему свечки за здравие, видимо искренне щемясь в рай…
Но помимо роскошной и помпезной жизни королевского двора существовала и другая жизнь-жизнь небогатых придворных служанок, находящихся в подчинении у фрейлин, баронесс и знатных вельмож. Среди них была и Виргиния Файерт,та,чье сердце разрывалось от душевных страданий и боли. Она вот уже целый год была влюблена в…сына принца и принцессы-красивого, умного, хотя и немного ветреного юношу, любителя хлебнуть лишнее-Фернандо Митада О'Конде. Как же могла произойти  эта встреча-служанки и наследника престола? Это было зимой, в одни из тех длинных февральских дней, когда на улице все дороги заметены снегом и стоит трескучий мороз. А в замке тем времен шел очередной бал. На сей раз бал был посвящен молодым людям светского общества, так называемой «золотой молодежи» того времени. Именно на этот бал была приглашена молодежь из знатных семей округи. Совершенно случайно была приглашена и Виргиния, а так как обязательным требованием бала был строгий «дрескод», она надела свою лучшую атласную юбку с бархатными  воланами и кружевной гипюровый корсет поверх блузы с ленточками. Все было черного цвета, в истинно готическом стиле. Быть может, читателю покажется странным её одеяние, но хорошим вкусом той эпохи считалась одежда именно черного цвета-самого благородного и элегантного и по сей день. Длинные пушистые светло-русые волосы золотистым водопадом спадали на плечи, и без того красивые, они  выглядели еще насыщеннее на темной одежде девушки. Посмотрев на себя в зеркало, Виргиния поняла-чего-то недоставало? Но чего же? Ах да, сережки! Где их ей взять? Ей пришлось одеть свои старые. Зря она так радовалась этому балу: «Я скажу спасибо своей знакомой вельможе Хельге Сэм за это приглашение…Кто знает, быть может, мне никогда больше не посчастливится побывать на настоящем королевском балу... «И это было действительно так. Надев старое манто, Виргиния поспешила по длинному коридору в большой зал. Она и не подозревала, как выход в свет изменит навсегда ее тихую мирную жизнь
В свои семнадцать лет девушка была не по годам умна, красива и казалась гораздо старше своего возраста. В люди, а точнее-в королевские служанки-Виргиния выбилась сама. Она прекрасно знала свой родной язык и продолжала свое обучение в «Институте благородных девиц» при замке, совмещая учебу с работой-уборкой бесчисленных комнат и залов в замке. Впрочем, работала и училась она не одна. Ее лучшей подругой была Оливия Ла Манш-статная, белолицая, светловолосая девушка, немного легкомысленная, как и все девушки ее возраста. Что их связывало, трудно сказать, они часто ссорились, но столь же часто и мирились и в замке их практически всегда видели вместе. Виргиния никогда в отличие от своей подруги не грезила прекрасными принцами (Оливия видела принца в коневоде Серже, с коим уже долгое время встречалась), богатством и романами. Не думала бедная служанка и о любви, ее не интересовали девчоночьи посиделки, и любимая книга девушек того времени - «Флирт, или Искусство обольщения» была ей вовсе не знакома. Вместо этого девушка по вечерам читала «Священное Писание» при свете свечи и помечала в книге места, интересные ей. «Блаженны нищие духом…» Это была последняя фраза, которую она прочитала. Она не знала, что откроет ее лишь через год, на той же странице…
И вот Виргиния уже в роскошной золотой зале. Она робеет и оглядывается по сторонам и вдруг…Ее взгляду открывается необыкновенной красоты юноша в зеленом камзоле. Он поглощен разговором со светской дамой, кажется баронессой из соседнего замка. «О, кто же это? Если бы я еще раз увидела его, я отдала бы все на свете, только бы увидеть, как он улыбается» - думала очарованная девушка.
О, Виргиния! Где твоя рассудительность, где твой холодный ум? Если бы ты знала, сколько мук и страданий принесет тебе эта встреча! Лучше бы тебе никогда не знать, кто он…Но, увы, девушкой в тот момент двигало лишь любопытство, желание узнать имя этого прекрасного юноши, так пленившего ее сердце…
И вот начался вальс-Виргиния танцевала с какими-то молодыми людьми первый и второй круг, но все мысли и ее взор были устремлены лишь на него-этого смеющегося веселого незнакомца, всколыхнувшего ее душу. Настало время белого танца. С быстротой ветра помчалась она на другой конец залы и сказала: «Разрешите, я приглашу Вас, любезный….»Но, увы, оглядев девушку, он едко произнес: «Извините, но я танцую с другой…», и закружился в вальсе с какой-то юной особой.
Да, он был действительно хорош собой: улыбка небесной юности играла на его лице, он весь блистал красотой и нежностью, волнистые смоляные локоны разметались и это придавало его лицу игривый, озорной вид. Тут его позвал камердинер: «Принца Фернандо О'Конде просит пожаловать к себе…»Последующие слова были не так уж и важны, ведь Виргиния узнала, что её избранник является принцем. «Нет, нет, только не это! Неужели…» - думала она. А между тем на столе уже стояло огромное множество пустых бокалов из-под пунша, и где-то среди них стоял и бокал Глории, в котором было приворотное зелье. Каким чудом, а вернее злым роком оно очутилось здесь, не известно. Но то, что из этого вышло, уже налицо. Как только Виргиния выпила пунш, она поняла, что влюбилась. Оставалось лишь увидеть предмет своего слепого обожания. Она влюбилась в него заочно, не видя. И теперь зелье будет действовать. Не знаю, верите ли вы в фей и ведьм, но я лично убедился в их существовании. По крайней мере, триста лет назад приворотное зелье было весьма обычным делом.
«Фернандо…Я увижу его снова, обязательно увижу…» - так думала Виргиния и шла, сама не зная куда. Каким-то образом, незаметно для самой себя она пришла к дому своей подруги феи Мирры фон Розен. Она всегда помогала Виргинии в трудные минуты ее жизни советом или же просто-напросто своей лучезарной волшебной улыбкой. Вот он, знакомый домик на заросшей кленами улице. Снег валит, и резные снежинки падают на ресницы Виргинии. Красота…Фея снова сделала из нелепых снежных хлопьев снега чудесные узорные произведения искусства. Но в этот день они совсем не обрадовали девушку. Как будто вся ее жизнь стала поделена на то, что было до этого дня и то, что произошло после…
Фея как всегда сидела в своем кресле-качалке и вязала серебряными нитками шарф. Платье нежно-голубого цвета необычайно шло к её светлым вьющимся волосам, но оно меркло по сравнению с блеском её необыкновенно добрых, небесно-голубых глаз. Это была закругленная законченность, без безвкусной роскоши и алчного избытка красоты. Едва увидев девушку, она тут же поняла, в чем дело. Не нужно пустых расспросов, когда все можно прочесть в серо-зеленых испуганных глазах.
-Мирра, милая, - обнимая фею, просила девушка, - что же мне  делать, как быть, я люблю его…
-Милая моя, ты ведь знаешь, для чего встречаются двое людей…
-Да, для счастливого брака.
-Именно. Но у тебя с Фернандо нет будущего, и ты прекрасно это знаешь.
-Но почему?
-Разве ты не знаешь, что он-сын принцессы?
-Да, но…,-попыталась возразить девушка.
-К тому же его религия…Он почитает Мурзу, так же, как и его мать, да и все в замке. Забудь его, Вирги, забудь…Не развивай в сердце мысли о нем, читай Священное Писание.
-Я постараюсь, - прошептала Виргиния и поспешила домой, ведь на улице уже сгущались сумерки.
Но как только она  вышла из домика феи, зелье начало действовать с удвоенной силой, ей все больше и больше хотелось думать о нем, и даже когда она пересчитала все шестнадцать кленов на поляне Элизиума, где располагался домик феи, это наваждение не прошло. Неспешно брела девушка в замок, твердо зная, что во что бы то ни стало увидит Фернандо. «Лишь бы посмотреть ему в глаза, полюбоваться его улыбкой» - думала она.
Вернемся же в замок, где жизнь текла своим неторопливым чередом, и поведаем читателям немного о нравах обитателей замка. И опять можно написать о счастливой чете-Алехандро и Глории. За последней, правда, водились странные вещи: например, когда она чихала, высунувшись из окна, по всей округе скисало молоко. Да и сам Алехандро знал, что с любимой лучше не спорить: ведь женщина умела заговаривать огонь и воду, насылать колотун и безудержный смех. Но в это чудное зимнее утро она была как никогда хороша (во всяком случае, именно так считал Алехандро, поверим ему на слово), по своему обыкновению, она отодвинула ночные  тяжелые занавеси с окошка и продекламировала: «Солнце взошло, скройтесь звезды!» Она сегодня была в своем особенном настроении, когда ей хотелось без конца слушать песни странствующих менестрелей, смеяться над глупыми шутками своих подруг, петь и шутить самой, играть на арфе и есть помидорки с сахаром - поистине изысканное блюдо. Алехандро же сидел в зале и покорно ждал ее с лютней, пока она заканчивала свой утренний туалет. И вот она вошла в зал: улыбка сияет в её строгом взоре, а когда она увидела своих друзей-менестрелей, то её глаза по-кошачьи сузились, и она засмеялась. Она никогда не была ни старше, ни моложе, ни дурнее, ни красивее, чем теперь. По-видимому, время не имело над ней власти. Волосы цвета льна были собраны в аккуратный пучок, на ней было платье из черно-зеленого бархата, украшенное ленточками и декоративными розочками; тоненькую шею украшало колье из чистого золота с огромным серебряным крестом; на изящной маленькой руке были одеты узорные перстни из серебра с изумрудами. Она всегда одевалась так: без изысков, но очень богато.
Родословная, которую она вела от знаменитого манускриптора Михаэля Булге, была в тридцать два предка, и это был для нее еще один повод для гордости. Целый день она наслаждалась пением и пела сама, чему все премного удивлялись. Своей песней про соловья, в которой, несомненно, заключался глубокий философский смысл, она завораживала весь королевский двор и даже известные трубадуры преклонялись перед ее талантом, посвящая ей свои бесчисленные романцеро. Вообще, в замке было  принято быть просвещенными. Все члены королевской семьи сидели по вечерам, после ужина, уткнув носы в книжки писателей Золотого (например, Шупкина) и Серебряного Кольца (думаю, можно обойтись без их перечисления, ведь читателям они, несомненно, знакомы). Сын Глории и Алехандро был так же прекрасно образован и обучался в замке Осковии, изредка приезжая домой. Он проявлял в учебе незаурядные таланты. Его обучение включало  в себя различные прогрессивные для того времени дисциплины, такие как алхимия, охота, светское поведение и многие другие. Но он отдавал предпочтение преимущественно чертежному делу и сложной механике. Глория необычайно гордилась своим сыном, ведь главным качеством мужчин она считала именно интерес к различным ремеслам и навыкам. «Будущий монарх должен быть просвещенным, пойми это, Мит»- с колыбели наставляла она сына. Она уже давно помышляла о его женитьбе, но достойных кандидатур для него еще не видела…
Глория любила и природу, у нее была чудная оранжерея и зимний сад с цветами. Вы, конечно же, удивитесь, но всем цветам она предпочитала полевые ромашки и васильки, хотя в оранжерее было множество сортов роз и лилий. И вот, прогуливаясь на следующий день после вечера трубадуров по зимнему саду. Ее опять остановил безнадежно влюбленный в неё дворецкий Эжен Грегори. Между ними как всегда завязался немного кокетливый разговор:
-Здравствуйте, жестокосердная, здравствуйте, железная, здравствуйте, бетонная!
-Здравствуй и ты, Эжен, столько раз, сколько пожелаешь. А вот мое имя ты позабыл. Меня зовут Глорией.
-Надо бы звать Горе Ей.
-Это почему же еще, скажите на милость! Чего общего у меня с горем? - завозмущалась Глория.
-Вам убийство в забаву, губите всех, кто влюблен в вашу светлость.
-Ничего себе! Где же горы трупов, где кровь убитых? Я не вижу их-в запальчивости бунтовала принцесса.
-Один бездыханный труп перед Вами. Взгляните на меня!
Глория отвечала ему едкой усмешкой, чтобы замять неловкую паузу, он спросил серьезным тоном:
-Итак, на чем я остановился?
-На трупах,- смеясь, отвечала кокетка.
-Да нет же, в прошлую встречу с Вами я что-то пел…
-Рассказывали, - бесцеремонно поправляет Глория.
-И что же? - умоляюще  спрашивает Эжен.
-Стихи французских сентименталистов. Но это в прошлый раз было, это в прошлом, а сейчас.…Подарите мне букет, соответствующий моему величию.
-И этим я добьюсь вашего расположения?
-Не моего, цветов. Их запах, цвет покорны будут вам.
-А вы?
-А я совсем и не цветок, чтобы меня срывали…
Дворецкий удаляется в глубоком раздумье, а Глория направилась в зимний сад. Она не слишком любила прогуливаться по зимнему саду, так как у неё постоянно завязывался спор с королевским садовником. Лысенький старичок ненавидел принцессу, не включая ее не в категорию «роз» (серьезных женщин, неприступных и холодных), ни в «лилии» (легкомысленных и доступных женщин). Она не вписывалась в его классификацию и именно поэтому злила. А он раздражал её не столько своим оригинальным делением женщин на розы и лилии, сколько отсталыми взглядами (ведь принцесса так любила моду!) и едкими шпильками в ее адрес. Накануне они опять перессорились в пух и прах. Садовник утверждал, что только принадлежность к королевскому двору делает человека человеком. Глория же была возмущена: «Боже ж ты мой, я человеком родилась, а не стала» Вот и сейчас, завидя принцессу, садовник зашипел как гусак: «Белена дурманная идет». Глория давно мечтала о назначении на его место другого садовника, но, к ее несчастью, старикашка был на редкость крепок и живуч. Она даже написала заранее эпитафию «На смерть садовника». Ведь   обычаем, или как бы сказали в наше время-хобби Глории- было написание эпитафий - причем как в стихах, так и в прозе. В ее шкатулке их было уже достаточное количество. В наши дни она бы могла стать гением малого жанра-некролога. Так и шла беззаботная и веселая жизнь в замке.
А тем временем несчастная Виргиния мучалась от своей несбыточной и неотступной мечты, проливая слезы в подушку долгими зимними ночами. Эти ночные бдения негативно сказывались на ее здоровье: кожа была мертвенно белого цвета, аппетит пропал и так и не появлялся, а в глазах  всегда читалась лишь безысходная грусть. Порой она неделями не выходила из своей мечтательной апатии…
О, сколько несчастных любвей, ненужных  жертв, черствого предательства, обманутых надежд и измен видела земля на своем веку! Сколько было пролито крови на поле битвы под палящим солнцем! Но в сто раз больше было пролито слез темными бессонными ночами. Их никто не видел, никто не помнит, лишь Бог собирает слезы несчастных в сосуд, помнит  их, записывая имена страдальцев в Книгу Жизни…
Однажды Виргиния думала всю ночь и решила попытать счастье - пройти обучение при дворе принцессы - у самой Глории и ее фрейлин. Но одной было боязно и она решила обучаться вместе с Оливией Ла Манш…
Прошло два месяца. Виргиния прилежно посещала лекции почтенных особ: Глории Булге О’Конде, Хелен Леонс, Элены Глинтвейн, Аннет Стейп и прочих. А в свободное от занятий время она гуляла в лесу, неподалеку от замка. Оливия всегда была с ней рядом.
-Скажи мне, моя меланхоличная подруга, если то, что говорит Глория, тебя оскорбляет, то скажи, ради чего ты на них таскаешься каждую неделю, дискутируешь с принцессой, еще ни одной не пропустила. Хотя бы ты их иногда и не слушаешь, а грустишь и витаешь в облаках. Уже все баронессы заметили твой мечтательно-влюбленный вид,- докучливо интересовалась Оливия.
-Не спрашивай, Оли, неведомая сила влечет меня каждое утро на них. Я наперед знаю свои муки и все же не в силах противиться.
-Какая мистика, как поэтично! - Оливия рассмеялась. - Эта неведомая сила, что влечет тебя, заключена в темно-голубых глазах Фернандо!
Виргиния молчала. Сев на кочку, она стала рвать выглядывавшие из-под снега подснежники, и горестные чувства совсем овладели ею. Она хранила свою любовь в сердце, скрывая ее ото всех, даже от себя. А Оливия так запросто и несерьезно заговорила о нем. Её слова показались девушке издевательством над ее чувствами, и она перешла к защите.
- Что? Ты думаешь, что я влюбленная дурочка, которая  жаждет встречи с принцессой, чтобы хоть что-нибудь узнать о Фернандо? Которая в одиночестве бродит по лесу и пишет по вечерам жалкие бредово-романтические стишки к возлюбленному, а при виде принца не может вымолвить и слова? Которая вечно плачет и сетует на судьбу? Что за бред, я ведь всего лишь служанка…,-так говорила Виргиния  своей подруге, а сама еще яснее понимала, что Оливия права…
Тут кто-то окликнул ее. Это была сама принцесса.
-Виргиния, я хотела сказать вам, что вы приняты в королевские посудомойки на летний период. Оливия, вы можете помогать своей подруге.
- Спасибо вам, ваше  высочество, - еле вымолвила Виргиния и от захлестнувших эмоций отвесила принцессе реверанс, на что принцесса презрительно усмехнулась и удалилась в сторону замка…
Давно смеркалось, а Виргиния все еще витала в своих мечтах, наивно пересказывая слова принцессы своей подруге.
-Тебе повезло! там ты увидишь и услышишь своего Фернандо! В столовой ведь всегда собирается множество знатных особ.
Виргиния хотела обидеться, но поборов досаду, сказала:
-Пожалуйста, Оли, если ты дорожишь нашей дружбой, то не произноси при мне его имени.
-Опять ты впала в сентиментальность! Хочу предупредить, что твоя влюбленность  не принесет тебе счастья. Во-первых, этот весельчак никак не подходит к твоему меланхоличному, мечтательному складу ума. Он чужд поэзии, которой тебе всюду недостает, а во-вторых…
-А во-вторых, не надо, - чуть не плача, шепчет Виргиния.
-Ну ладно, я пойду, Серж заждался меня. У меня по плану прогулка в лунном сиянии. Ну, спокойной ночи, если, конечно, заснешь…
А в замке Глория вновь устраивала праздник по случаю весеннего равноденствия. Алехандро уехал  в лес на охоту, а она сидела у себя в комнате и вовсе не одна. И тут графиня Аннет Стейп и баронесса Хелен Леонс, вежливо постучавшись, вошли в комнату Глории и увидели на свой взгляд презабавную картину: некто в рыцарских доспехах сидел на кровати подле принцессы, они сразу подумали, что это ее муж. А так как пришли они не с пустыми руками, а с горячительными напитками, то выпили и пристали к своей подруге и неизвестному рыцарю, крича наперебой: «Глория, сыграй нам что-нибудь, сыграй. Алехандро, спой нам романс» Принцесса взяла лютню и спела песню на стихи одного из поэтов Серебряного кольца, надо отдать ей должное: голос у неё был необыкновенный - когда она пела, в нем чувствовалась и ненависть и любовь, и нежность и злость. Порой, когда все были в очень грустном настроении, она одной лишь песней могла всех развеселить, а иногда своей игрой заставляла плакать самых черствых министров. Ее игру ценили все здешние менестрели, и даже иностранные делегаты были восторженными почитателями её таланта. О ее дарованиях, дорогой читатель, вы уже весьма наслышаны…Но Айвенго Слейв возмутился, решительно рявкнув: «Я не Алехандро!» Однако незваные гости на это признание лишь расхохотались, подумав, что это забавный розыгрыш, а Глория не знала, что и делать с упрямицей Айвенго. «Сейчас обман раскроется, и тайна будет разглашена, и этот Айвенго, неужели не мог  интеллигентно соврать, ведь он, кроме своих альб ничего не умеет петь» - беспокоилась принцесса. Нужны были решительные меры. Обхватив руками шею Айвенго, она начала целовать его. Подруги опешили от неожиданности: Хелен так и застыла с бокалом грога у двери, а рассудительная Аннет потянула ее за дверь. В этой идиллии они были третьими лишними.
Конечно, Глория любила Алехандро, но считала маленькой слабостью свой роман с рыцарем Айвенго, не видя ничего предосудительного в нем. Несомненно, временами её терзала совесть, а чтение Библии по выходным навевало на неё мрачные мысли, но эти настроения были мимолетны и выплескивались в небольшой записной книжице по названием « Моя жизнь в зеркале романтического мифа». И она была довольно неплохо написана, ведь у принцессы от рождения был дар слова и тонкий вкус…Завтра утром она отправится в храм вместе со своим старым, добрым другом Айвенго, поставит свечку за здравие Мурзе и за упокой садовнику, думая, что тем самым замолила все свои грешки и без зазрения совести пойдет готовить пирожки своему мужу…
И все же, блаженны нищие духом, те, в которых осталось хоть что-то святое…Божественное начало в человеке убито, убито цивилизацией и культурой, традициями и суевериями, порочащими бога. Храм сердца заменили помпезными рукотворными храминами, а все грехи отпускает за один золотой личный королевский духовник. Бог умер в сердцах людей, истинные ценности потеряли значение, исчезли духовные цели. Миром правит бессмысленность и абсурд. Бог умер в их сердцах - на секунду им показалось, что они стали свободны, а на самом деле они сделались рабами своих порочных страстей. И они впервые ощутили себя покинутыми. Рвутся последние привязанности…А в душе Виргинии живет жизнь, но она так слаба, что любой ветерок может погасить ее, у неё есть Бог и до конца  своей жизни она будет верить, что жила не для смерти. У них нет Бога - лишь жалкие рисованные идолы, сулящие рай или ад. Он перестал слышать их пустые молитвы, он не видит их страданий, не простирает свою длань на них, не защищает на поле битвы…их Бог превратился в одиночество, пустоту, отсутствие надежды, молчание в ответ на бесчисленные мольбы. Предатели! Вы не стали свободнее, вы выбрали лишь свободу смерти…
В ту ночь Виргинии действительно не суждено было уснуть. Ей пришло письмо от некого  герцога Андреаса, который весьма пылко признавался в любви девушке и предлагал свою руку и сердце. Правда, он был не слишком хорош на лицо, но как гласит народная мудрость: «с лица воду не пить». Он даже не умел играть на лютне, что так нравилось Виргинии в молодых людях…Он уже давно писал Виргинии, но та отвечала весьма сдержанно и холодно, а теперь, когда она сказала ему о том, что её сердце занято другим человеком, ей стало совестно за себя, за то, что она мучает его и дает ложную надежду. Но она любила другого и была верна своей любви…Однажды на королевском празднике, посвященному любви девушка услышала, что безответная любовь-это не любовь, а мазохизм, издевательство над собой и к ней нужно относится по-философски. Это было действительно так, хоть и слово «мазохизм» было несколько антисентиментальным. Но, по-видимому, этим свойством она не обладала; она жила не умом и рассудком, а сердцем и чувством. В ее дневнике в тот день появилась такая запись: «Любовь, как землетрясение, раскалывает сердце на части, оставляет глубокие трещины, образует разломы, стирает прошлое, помогает осознать настоящее и подготовиться к будущему».
В её душе жила некая безответственность чувствительного сердца. Она понимала боль Андреаса, ведь его обманула герцогиня, уйдя к другому, но и прекрасно знала, что в душе у неё живет точно такая же боль, боль от тщетных мечтаний…Две израненные души с обломанными крыльями не могли быть вместе: она не хотела больше доверять людям и любить, а он мечтал о высшем проявлении любви и привязанности, нежности. Она могла предложить ему лишь свою бескорыстную дружбу. И она же была единственным человеком, который его понял. Она не испытывала к нему жалости - она просто по-человечески понимала его, чувствовала его боль, боль совершенно незнакомого ей человека, как свою собственную. Она знала, что состоятельный человек, имеющий сотню друзей, может быть одинок и слышать лишь безучастно-равнодушное тиканье часов…Но она уже не могла ему ничем помочь: он хотел жить на земле, тихо и спокойно любя, жить на земле и с отрубленными крыльями. Она же мечтала лишь о свободе, о далеком, чистом небе и жила этой мечтой. Она не желала ни любить, ни чтобы её любили. Она уже любила Фернандо и вот уже полгода безутешно страдала…Она знала, что теперь тем, кто её полюбит, она принесет одни мучения. Она хотела уберечь Андреаса от этой участи, спасти…Виргиния чувствовала, что над ней тяготеет неведомая сила. Чувства к Фернандо - что же это: любовь ли от Бога или же страсть Сатаны?
Андреас настойчиво писал девушке, но не получал ответа. «Лучше прекратить все сразу, рубить на корню, чем взращивать ложную надежду» - считала она.
Жизнь же в замке была не такой уж скучной, как кажется на первый взгляд. Кроме балов, концертов менестрелей и маскарадов были дела и поважнее…и здесь же на первом месте стоит любовь. Все женщины в замке без исключения завидовали Глории - ведь у неё был прекрасный муж. Впрочем, и не только муж…Все мужчины замка ради неё своротили бы горы, достали бы с неба звезду, украли бы солнце…Всех тянуло к ней, будто бы привороженные волочились они за принцессой. Но разве может быть что-то сильнее красоты? Оказывается, может. Как вы уже знаете, за принцессой водилось много странностей. Одна из них - это преобладание черного цвета в её одеянии. Однажды она ответила на этот вопрос в довольно шутливой форме: «Мой отец умер еще совсем недавно - всего триста пятьдесят лет назад, так что я еще ношу траур». А в другой раз она говорила, притворно всхлипывая: «Я полжизни прожила с моей любимой киской Эльси  и до сих пор не могу смириться с её кончиной…Конечно, я бы могла завести маленького эрделя, чтобы валяться с ним на диванчике, но это было бы кощунством по отношению к моей любимице»
А «строптивый кофе»? Часто, когда к ней приходили её лучшие подруги-Аннет и Хелен, кофе просто не наливался из кофейника, а если и наливался, то чашки в одну секунду наполнялись до краев, и кофе выливался через край на скатерть…                                Конечно, все это может показаться чудесами вздорных нянюшкиных сказок, но, уверяю вас, это чистая правда (а разве она может быть какой-то иной?). Да и сам принц Алехандро утверждал своему другу Айвенго, что через двадцать лет совместной жизни, он понял, что относится к жене с глубоким чувством юмора. Поэтому не будем делать серьезных, а чего хуже - кислых мин, улыбнемся и прочитаем о завистницах действительно самой необыкновенной из принцесс. А первым её врагом была Ларга Коссет, которая уже довольно длительное время находилась в розыске. Она входила в негласный комитет «Сплетники и сплетницы», одевалась по последней моде (её наряды были диаметральной противоположностью платьям Глории - чересчур откровенные и вульгарные), ненавидела бродячих артистов, а саму принцессу называла «скучной менестрелькой». Но Глория совершенно не воспринимала её всерьез. Да она вообще никогда ничего всерьез не воспринимала. Конечно, бывали минуты, когда её что-то и брало её за душу, но это были лишь сиюминутные настроения, которые столь же внезапно проходили, как и возникали. Минутной слабостью считала она и свой роман с Айвенго, встречу с которым, между прочим, подстроила Ларга - пустая и завистливая дама…Оставалось загадкой как она умудрилась прорваться в ОПОЯЗ - общество преподавателей отсталых языков. Она была сводной сестрой Глории, практически её ровесницей и причиной её зависти было единственно то, что у Глории был великолепный примерный муж- семьянин. На балах и маскарадах она всегда была персоной грата, ведь именно её считали законодательницей мод. Но оставим Ларгу, любящую торжественность и пропавшую без вести в покое и направим свои мысленные взоры на одну достаточно молодую особу – фрейлину Элену Глинтвейн. Она вела уроки моды и мастерства гламура, была самовлюбленной, умной и злой, а потому, наверное, и одинокой. Глория была с ней в достаточно неплохих отношениях, хотя и не без неприязни относилась к тому, что Элен ненавидит китайцев за их узкоглазость и косноязычие. Она была против всяческого расизма и человеконенавистничества. Элен любила напиваться допьяна на балах, у нее развязывался язык, и тогда она говорила то, что в трезвом состоянии не могла произнести вслух: «Почему же одинока? Почему граф Эрнесто бросил меня? Неужели везет только женщинам с невзрачной внешностью? Почему у них счастье, а у меня лишь пустота в сердце?» Да, и она завидовала Глории. Но, как выяснится впоследствии, Глория, сама того не зная, платила слишком высокую цену за свое счастье. Да, красивая внешность-дар случая, а красивая душа- это дар Бога и постоянная работа над собой. Такой душой во всем замке обладала лишь Виргиния. Вот уже несколько ночей подряд она сочиняла нежно-щемящие стихи, старательно подбирая рифму. Их она намеревалась отдать принцессе. Оценит ли она по достоинству стихи бедной служанки? Стихи, написанные устами без порока, лишенные какой бы то ни было помпезности и словесной пошлости. Эти стихи были её мыслями и философским осмыслением чувств, которые она с трудом привела в стройный, ритмичный порядок…
 Конечно же, она не сидела за столом до посинения и не подбирала рифму, потирая руки. Стихи просто приходили ей на ум. Как дар свыше, как выражение её боли…
«Эта девушка мозолит мне глаза, она мне так надоела!» - изредка думала Глория, в душе ненавидя её неизвестно за что. Но это её ненависть и бешенство-все та же любовь. И Виргиния бессознательно  чувствовала это.…На что её было надеяться? На снисходительное отношение к ней принцессы? Она уже пыталась писать принцу, но все письма проходили жесткую цензуру в лице Глории и никогда не доходили до адресата…Виргиния не умела обманывать и врать, а для тех, кто не одарен способностью скрывать свои мысли и чувства - королевский двор не место. Ее любовь к Фернандо уже стала мучительной догадкой принцессы, и она поклялась себе в припадке гнева, что вскоре сживет скверную девчонку со свету. Правда, остыв, она тут же раскаялась, и призналась себе, что «эта девушка так же умна и рассудительна, как мила и красива». Да, если бы принцесса ничего не чувствовала к Виргинии…Чувство порождает чувство-безразличие же ничего не пробуждает в душе человека. Иногда, всего лишь на секунду, во время каких-нибудь сборов, Глория ловила её безнадежно влюбленный туманный взгляд, и ей становилось жаль ее. Тем более, она догадывалась, что являлось причиной её муки…
Итак, стихи были отданы принцессе, а та, прочитав, успела позабыть через час все, что прочитала. Она не умела восхищаться чем-то или кем-то слишком долго. Хотя, когда она прочитала, она пришла в сомнамбулический восторг и романтические настроения стихотворений передались и ей, слезы выступили на глазах от волнения:
-Ах, душенька моя, пойдемте, посидим вместе и поболтаем, будем вкушать чай с бутербродами, устроим литературное чаепитие, я позову своих подруг, и они по достоинству оценят ваш талант…
Но Виргиния отказалась от такой чести, она не желала выставлять свои чувства напоказ, не хотела минутной славы…Позже Оливия укоряла бедняжку за это решение. Но все проходит и эти страшные минуты её жизни миновали…Да и чего можно было ждать служанке от принцессы, которая покатывалась со смеху при всем, что её смешило и никогда не вздыхала…
О, если бы Виргиния могла знать наперед, что все её попытки приблизиться к принцу тщетны, и старания произвести хорошее впечатление на принцессу напрасны. Не суждено бедной познать радость любви, и Фернандо так никогда и не узнает о её чувстве к нему…Глории очень надоедала тоскующая Виргиния со своей затаенной, несбыточной и неотступной мечтой.…Нет, Глория не проявляла никакой жалости, никакого участия к её горю, никакой чуткости к ней, к её любви…Ей нравилось мучить девушку, хоть и бессознательно. Пусть, пусть она будет видеть его каждый в столовой, смотреть в его глаза, видеть его усмешку и сгорать передо мной от стыда. Пусть поймет, как недосягаем для неё Фернандо!» - думала она…Принцесса  в её любви видела лишь холодный расчет, жажду выгоды и привилегий. А Виргинии была нужна лишь его любовь…
 Шло время, приближался май. Виргиния жила одними мечтами о Фернандо, ведь он учился за границей, она не могла его видеть, и была до сих пор не знакома с ним. Лишь во сне она знала его…Она не открывала Библию и не ходила к фее Мирре, но очень тосковала по общению с этой удивительной мудрости и столь же непостижимой красоты женщине. Она вновь пришла на поляну Элизиума: дверь в домике феи как всегда  была не заперта…
-Как  твои чувства к принцу? - спросила фея, обняв девушку.
-Я не могу забыть его, все мои мысли лишь о нем. У меня все валится из рук…
-Виргиния, мне кажется, что ты забыла о своем предназначении. Ты должна побеждать лживость-притворщицу добром уничтожать зло. Не забывай святые пророчества, помни о том, что сердце человека лукаво более всего…Зло уже близко, я чувствую…
-О, не говори так туманно, Мирра!
-Иди, ступай с миром, моя хорошая, и думай о своем  высоком предназначении, о Боге…
-Я постараюсь, - чуть не плача сказала Виргиния. Она знала, что людей сможет спасти только её вера и молитвы. Сейчас единственным утешением для неё была глубоко-нежная улыбка Мирры…»Она лучше всех на свете…»-в который раз подумала девушка. Нет, Элизиум не для несчастных людей…
Завтра же она будет прислуживать на кухне, и, быть может, ей посчастливится увидеть Фернандо, ее властителя дум! Она не могла заснуть всю ночь, а что может быть длиннее бессонной ночи…
Часы пробили полночь, и никто не мог подозревать, что когда в замке все ложились спать, когда дворецкий закрывал дверь на железный засов, а мост через реку поднимали и все выходы из замка охранял огромный снежно-белый пес, принцесса тихо пробиралась с факелом по коридору, подбирая длинные полы юбки. Она тяжело дышала, ее глаза, обычно  необыкновенно красивые, становились ядовито-зелеными, страшными, они были устремлены вникуда. Казалось, она шла вслепую, наугад. В её руках была поваренная книга  графини Кучко де Могучко. В полнолуние бедную женщину мучил приступ лунатизма. В бессознательном состоянии принцесса Глория Булге О'Конде надевала черное платье, срывала со стены факел и босиком шла по холодному мраморному полу. Голос разума спал в ней, бешено стучало сердце, она спешила выйти на воздух с черного хода, не охраняемого псом. И лишь несчастная служанка Виргиния Файер сочувствовала ей, видя в ту ночь её невыносимые муки. Вместе с Оливией Ла Манш она следила за ней. А Глория бежала, раня ноги о гравий, бежала в дремучий лес не оглядываясь. На лесной поляне  она разводила костер, гадала по кулинарным рецептам, причитала то плача, то смеясь. Она шептала все церковные молитвы, забывая лишь одну, записанную в Библии. Волосы  были разметаны по голым  плечам….Неподалеку выли волки, сверкая в темноте глазами…Но принцесса смотрела на тлеющие угли не замечая  волков, а они подходили ближе и садились вокруг огня. Некоторые из них виляли хвостами, а вожак стаи подходил к ней и лизал в лоб…Тогда она как будто пробуждалась ото сна, в её глазах снова светилась жизнь…Первые лучи солнца уже касались земли …О'Конде брала в охапку книгу и не спеша шла в замок. Придя в свои покои, она замертво падала на кровать и беспробудно спала до тех пор, пока её не будил возвратившийся с охоты заботливый Алехандро. Он не мог и подозревать, что его любимая жена- ведьма и страдает муками совести, сжигаема порочной страстью. А ведь она любила Алехандро ,мужа своей юности, всем сердцем…И он это знал. Она оступилась и мечтала, чтобы вместе с ней у пали все. Но умные волки прощали её в час полнолуния, прощали все ее шабаши, зелья и заклинания. Природа была сильнее оккультизма. Звери не понимали, но чувствовали истинного Бога и защищали Глорию от ночной нечисти, готовой разорвать её на куски…Вечер того же дня: принцесса сидит в огромной пустой зале и  перебирая струны лютни в исступлении начинает петь одну из дюжины своих песен, которые она сама сочинила, переложила на музыку и переписала ее текст гусиным перышком на пергамент. То были весьма могущественные стихотворные заклинания.…Но, о неожиданность! Она не понимала ни одного слова из своей песни, а  мелодия казалась ей бездарным бренчанием и ездила по  ушам. Не вышло! Магия бессильна против истинной веры. Искренняя вера Виргинии была сильнее всех и всего. Сегодня все было не как обычно…
Между тем не суждено было Виргинии увидеть Фернандо - разразилась кровопролитная война с владельцами соседних земельных угодий - и юноша остался за границей. Алехандро, муж Глории, и смелый рыцарь Айвенго ушли на войну…В замке было тихо -все ждали вестей с битвы…Глория, сидя у окна, писала послание Айвенго: Прости меня, Айвенго! Я не смыкаю вежд вот уже десять дней, лаванда и настойки мне вовсе не помогают. Сегодня ночью я пересчитывала звезды за окном. Их, как и в день твоего отъезда, по-прежнему 953 635 256 и ни одна из них не упала. Стало быть, ты жив…Айвенго, ты сейчас на войне и у меня одна к тебе просьба: береги моего мужа…Может статься, ты забыл меня, но тебя я никогда не забуду. Помни, милый, что блаженны нищие духом…Не важно в какой степени ты веришь в Бога, главное то, что ты веришь…Да охранит тебя Господь.
                Глория
Написав при свете луны эти строки, она перевязала письмо ленточкой и повесила на лапку почтового голубя…Лети ,лети, голубок, туда где уже ничего нет…Айвенго уже не прочтет этого письма. Он пал на поле битвы, сраженный рукой Алехандро, своего лучшего друга. Случай решил его судьбу: лишние люди не нужны в этом мире и рано или поздно они исчезают…Для Глории смерть его стала лишь поводом написать новую душещипательную эпитафию, Алехандро же долго оплакивал смерть лучшего друга…Да, для Глории все люди были лишь игрушками, но почему-то до конца своих дней она помнила глаза бедной служанки, их затаенную печаль…А для нее в тот день все было кончено. Прокляты мечты о семейном счастье ,иллюзии любви с  их хмелем страстей, все юношеские надежды, высокие порывы нежной детской души-все, что пленило и обольщало ее…Теперь есть лишь тишина, покой, умиротворенность…Это не счастье ,но это и не горе. Это  существование природы: холодное голубое небо, равнодушный шелест колосьев на ветру, безмятежная рябь на воде. Явления природы, такие простые и понятные, чистые и святые. Они не имеют ничего общего с человеком. Они живут безо лжи, без страстей и лицемерия. Живут и умирают тихо, без крика, даже без вздоха, незаметно.Уже никто не помнит, была ли Виргиния на свете, жила ли…Тишина…
Война была успешно окончена. Глория женила Фернандо на баронессе Сальме, а сама дожила до глубокой старости со своим верным Алехандро. Оливия жила тут же в замке, вместе с Сержем. Все счастливо доживали свой век, и лишь одинокий  безымянный холм на кладбище был всегда овеян необъяснимой печалью….
Эпилог
…Сердце сжимается от непонятной печали и тоски: кажется, что я уже бывал здесь, в этом загадочном месте давным-давно…Чистый, прозрачный воздух, бескрайние привольные поля, пение соловья под облаком в лазоревой выси- от всего этого щемило сердце -так больно, но в тоже время сладостно-приятно…Но в памяти всё было стерто: должно быть, показалось… «Дружба и любовь умерли здесь…»-шептало сердце…Вот, опять показалось…
Знаете, совсем недавно я проходил мимо старой харчевни с  кричащей вывеской-« кафе Дружба». Оттуда несло пафосом и лицемерием - молочная каша «Дружба» уже  давно пригорела, и посетителей от нее тошнило пятый день кряду. Самое неприятное то, что никто не замечал, от чего их тошнит…Деревья, вековые липы и дубы были нещадно спилены варварами, ратовавшими за уничтожение «дрянного леса» и построение нового светлого будущего – коттеджей для элиты…Кафе «Дружба превратилось в концлагерь. И лишь на сельском погосте все было так же, как и прежде: те же серые могильные плиты, те же печально-синие колокольчики, вспоминающие былые времена. Все высокие и благородные стремления похоронены здесь - на кладбище любви и дружбы - «Дружба»
                Конец