За стеной

За стеной соседи жили.
Кто ещё там может жить.
Он, она. И много пили,
Не могли они не пить.

Не квартира, а гадюшник.
Не жильё, а туалет.
Как  сказал  бы  юный  Пушкин:
«Не красиво, спору нет».

Нет по сердцу им заботы:
Где-то сын и где-то дочь.
Никакой и нет работы,
Если только выйти в ночь…

Распилили цех престижный
И завод с ним – в  металлом.
Раритет семейный книжный
И хрусталь с цветным стеклом

Очутились постепенно
На прилавках за гроши.
Пили, ели – переменно,
Были деньги – от души.

Хороши «бычки» в томате.
Но не в греческий же зал…
При отсутствии зарплаты
Их бюджет не позволял…

Вход в музей – бутылка водки.
И какой же в том резон.
На квартире  лить им в глотки
И  сподручней, и – «музон»…

Не читают они Блока,
Труден смыслом Пастернак.
В гости к ним заходит кто-то,
 Значит - пьянка, это знак.

Бог друзьями не обидел -
Окруженье не ново.
Многих день на свалке видел,
Где отходы и дерьмо.

Отмечаться регулярно
Там – задёргает престиж.
Им когда-то снились Варна
И блистательный  Париж.

Было это в пик застоя.
Был ещё в быту Союз.
В путешествие морское
(Утверждать я не берусь)

Навострили как-то лыжи
Они - запад посмотреть.
Разрешенье было свыше,
И платить- то только треть…

Кровь из носа, пот из вены-
Наскребли на всю мечту…
Заподозрил  вдруг  в измене
Он любимую жену.

От подруг узнал он тайну,
 Как достался им круиз:
Кое с кем «встряхнулась» в ванне
И добилась  жинка виз.

Он не мог стерпеть такое:
Разругались в стыд и срам.
Не спасли её жаркое
И коньяк в постель Агдам!

Разводиться  порешили…
Но никак не шёл делёж –
При разделе, что в квартире,
Пролилось немало слёз.

Измотали их  и склоки,
И «мышиная»  возня…
Тут ещё забились стоки…,
И приехала родня.

Отшумели, приутихли…
Помирили кое- как.
Иногда, по - пьянке, вспыхнет
И покажет ей кулак –

Дескать, мол, держись паскуда,
Вновь получишь «на орех».
Видно помнит он покуда,
Тот невинный женский грех.