Великому Бунину. Не дозорный ли курган?
Боже, какая заря была!
Розовым огнём горит вдали восток,
в воздухе та дивная свежесть и ясность стояла,
что бывает лишь ранней весной –
на рассвете, в степи... покой...
В тишине свежо и сладостно, по-весеннему,
поют невидимые в небе жаворонки – поют всему;
вправо и влево тянется неподвижная стена нашего поезда,
а в двух шагах от нас, на бесконечной и гладкой, как ток, степи – бесчисленные года
стоит и глядит на меня большой могильный курган, что, кажется, был здесь всегда...
Это было нечто совершенно необыкновенное при всей своей простоте, видно было по всему –
такое древнее, что казалось бесконечно чуждым всему живому, нынешнему,
и в то же время было почему-то так знакомо, близко каждому, родственно ему...
Ишь, как в старину-то люди хоронились, –
сказал мне какой-то старик, желая, видно, чтобы все рядом удивились...
И, помолчав, добавил:
А может, это татары нас так закапывали,
ведь всего бывало на свете – и плохого, и хорошего ведь видали...
А мне подумалось: Ой, ли! С кургана видны ведь такие(!) дали...
–––––––––
Иван Бунин. Жизнь Арсеньева.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ. (Отрывок.)
XV
Помню, что на рассвете первой ночи...
Боже, какая заря была! Розовым огнем горит вдали восток, в воздухе та дивная свежесть и ясность, что бывает лишь ранней весной, на рассвете, в степи; в тишине свежо и сладостно, по-весеннему, поют невидимые в небе жаворонки, вправо и влево тянется неподвижная стена нашего поезда, а в двух шагах от нас, на бесконечной и гладкой, как ток, степи, стоит и глядит на меня большой могильный курган ...
Это было нечто совершенно необыкновенное при всей своей простоте, такое древнее, что казалось бесконечно чуждым всему живому, нынешнему, и в то же время было почему-то так знакомо, близко, родственно.
– Ишь, как в старину-то люди хоронились – сказал мне какой-то старик...
И, помолчав, добавил: -- А может, это татары нас так закапывали? Ведь всего бывало на свете, – и плохого и хорошего...
Свидетельство о публикации №115082005285