В чёрном Париже

Чёрные мушки на коже – бархатной лаской,
Томные взгляды стреножат – петлёй атласной,
Пасти грифонов-каминов скалятся рыже –
В чёрном дворце, под чёрным ночным Парижем.

В зеркале чёрном наоборот отражаясь,
Мы окружаем троны – свитой, пажами.
Ближе и ближе вьются плющами вены –
В чёрном Париже течёт кровавая Сена.

В чёрном Париже алый цветёт шиповник –
Каждый, кто выжил, запах его запомнил,
Алые брызги – плеть лепестков по снегу –
В чёрном Париже, под его чёрным небом.

В чёрный Париж кареты несут маркизов –
В чёрный Версаль, собирающий тех, кто изгнан.
Небо не приняло нас – Версаль нас принял,
Чёрный Версаль подарил нам иное имя.

В чёрном Версале сердца источают ладан,
Пары проносятся вихрем в фонтанах ада,
Адское пламя смеётся у губ жемчужных,
Танцы и кровь – это всё, что теперь нам нужно.

Чёрное солнце восходит для нас, пылая,
Ночи сменяя ночами, балы – балами,
Алая кровь струится по нашим венам,
Огненный ветер в рыжих каминах веет.

Огненный ветер волосы наши вздыбит,
Пламя танцует – с нами – в горящем лимбе,
В зале зеркальном, где истончились стены,
И где рубином чёрным пылают вены.

Туфелек россыпь – звон каблуков о мрамор –
В чёрном Париже чёрные строят храмы,
И мы танцуем над их алтарями – выше –
Чёрные розы роняя на остов крыши.

Чёрные розы – от наших душ остались,
Мы вырывали их прочь – вслед за крестами –
И заключали в чёрные ветви-плети,
Что расцветали в солнечном чёрном свете.

Чёрная свита – чёрных пажей и фрейлин –
Мы менуэт вплетаем в лозу аллеи,
И кринолины колоколами ада
Шёлково шепчут в оцепененье сада.

Алая россыпь роз – и росы багровой,
Танцы снимают маски и все покровы,
Чёрные мушки – и зеркала без счёта
Нас отражают, рвут голоса на ноты.

Наши глаза – в озёрах теней глубоких,
Мы – коридоры к пастям каминов-окон,
Мы облепляем души тисками кружев,
Пальцы паучьи сплетают сердца всё туже.

В чёрном Версале пламя нам пальцы лижет,
В чёрном Версале – под роковым Парижем –
Алым огнём оденет нас ночь-модистка,
Снежная пена скроет укус и искус.

Снежная пена кружев – и шляпы шелест,
Взгляды вплетутся в губы, шаги – в аллеи,
Алые нити крови вплетутся в пальцы –
Мёртвые куклы водят людей-паяцев.

Мёртвые или живые – какое дело?
Чёрные вальсы дождём омывают тело,
И кавалеры дам проведут по кругу,
Зубы шипами впиваются в шёлк упругий.

Люстры и звёзды в небе багрово пляшут,
Нынешний бал сменяет – уже вчерашний,
В пламени глаз и снеге жемчужной пудры
Чёрное солнце рисует новое утро.

Новое утро вторгается в чёрный вечер,
В чаще зеркальной дробятся глаза и свечи,
И свечи глаз не меркнут и не тускнеют –
В чёрном Версале, возле кровавой Сены.

Чёрный Париж – зеркальный, из адской пасти,
Всё перевёрнуто – лица, цвета, распятья,
Чёрный собор когтит поднебесный бархат,
Чёрный собор не пустит тебя обратно.

В чёрную бездну вьют менуэты – плети,
Мы воскресаем – розами в чёрном свете,
Мы оживаем – на алтарях безбожных –
Мёртвые куклы с сахарно-белой кожей.

Чёрные мушки-бабочки нас усеют –
Нет нам пути обратно, и нет спасенья,
Только огонь, что нас в менуэте кружит,
Белое горло в облаке белых кружев.

Мы возродились к бальной кровавой жизни –
Мёртвые куклы, герцоги и маркизы.
Чёрные розы алым дурманом брызжут –
В чёрном дворце под чёрным ночным Парижем.