Соборное

Смиренно-тяжела и молчалива поступь
по стёршимся, давно забывшим про ампир, ступеням.
На паперти лукавых шумных побирушек россыпь
и скорбь, склонившаяся на  коленях.
Безжалостное солнце, пыль и зной
побеждены под куполом – притвор сомкнулся за спиной,
почти сбивая с ног волной
и эхом головокруженья
от нестерпимого смешенья
елея, ладана и запахов толпы,
плывущих меж колонн и по причудливой лепнине стен.
Тысячелетней веры  непоколебимые столпы,
отрекшие сомненья кривотолков и возможных перемен,
берут мятущиеся души в сладостный алтарный плен.
В тумане шёпота позолочённый аналой
даёт надежду каждому прикосновенью губ -
оклад иконы странно прост и груб,
лишь деревянный окоём резной
услышит, кажется, все стоны покаяний,
и милосердное прощение золой
падёт к подолам риз и одеяний,
всем отпуская грешность мыслей и деяний…
Самонадеянный эпиграф, писаный в иные годы,
здесь  получает  по заслугам эпилог.
Тузы краплёной и заманчивой колоды,
от литургии  страсти и свободы
отрекшись, крестятся с надеждой на благую подать
и снисходительный прощенья монолог.
Смятенье душ, вся сложность и несложность мира –
в словах, в слезах, в воздетых вверх руках,
в молитвах избавленья от пороков и кумиров,
 в попытках победить отчаянье и страх.
Иконы смотрят сверху, каждому - в глаза,
бесстрастны и безжалостны в веках  зрачков бериллы.
Недостаёт порою смелости и силы
поднять лицо и посмотреть на образа.
Все звуки меркнут перед мерным колокольным звоном,
под куполом замолкли ноты акафиста,
в руках зажато кружево батиста -
из чистых детских слов согбенные статисты
слагают новый мир на собственном амвоне…

…А паперть всё шумит и осеняет троеперстьем проходящих торопливо.
Звон вверх плывёт,  нисходит благодать окрест,
и сокровенное вершится  диво:
по стёршимся ступеням каждый свой уносит крест…

***