Везунчик

     Васька, оставь лопату! – закричал пьяно из-за ограды сосед , слегка качнувшись от своего же крика. – Праздник нынче, забыл или не знал? Никола угодник. Не знал: ты же не веришь в бога.  Но всё равно и неверующим работать нынче большой грех.
     - Работа – не грех, - коротко, чтоб не затевать болтовню с нетрезвым,  ответил молодой русоголовый мужчина. Опершись на лопату, он вытер пот со лба.
     - Не шути, Вася: с землёй ни-ни работать на Николу.  Попомнишь…
     - Ладно,  не каркай.
     Василий - домовитый хозяин. Приучен с детства к работе. Жить своей семьёй, спокойно,  он мечтал давно, особенно на фронте, когда замерзал в осыпающейся от взрывов траншее. О, на войне постоянно мечталось о тихом доме, о малых детях, о ласках молодой жены. Не ради ли этой мечты он воевал? Да и кто из молодых бойцов думал о могиле?  Надежда, что убьют кого угодно, но не его, витала в окопе и бежала в штыковую  атаку за каждым бойцом.  Но тут уж - кому повезёт. Василий, к примеру - счастливчик: с войны вернулся, во-первых, а во-вторых, мечту исполнил о спокойном доме и ласковой жене. Теперь живёт себе на узловой станции Тайга, работает в  депо.
      Как же жарко сегодня! Василий снял рубаху. Но в горле  сухость. Попить бы чего. Он пошёл к погребу. Спустился, во тьме нащупал крынку, сдул набок сливки и приложился. Холодное молочко!
      К вечеру стало его морозить.  И вскоре ему совсем стало плохо. Жены где-то нет, болтает, верно, с кумушками.  Ох, совсем плохо... Голова вскипела, вздохнуть невозможно. Он обмяк и упал у стола в комнате. Успел подумать, что на фронте везло, а вот сейчас умрёт без помощи. Промелькнули  в глазах видения - картины прошлого. «Это перед смертью», - подумалось.
      Когда нагрянула война, Василий записался добровольцем . Как железнодорожника, его послали  на восстановительный поезд. Назначение этого поезда –  ремонт путей в местах боёв. Служба опасная, как и везде на фронте, зато спали солдаты не в грязных окопах. Василий подружился близко с  грузином Анзором. Вспыльчивый южанин, но добрый. Акцент – заслушаешься. « Ни-ноч-ка!» -  не голос, а музыка. Ниночка – это повариха. Но акцент акцентом, а поглядывала работница кухни ни на усики грузина, а на кудри Василия. И он, конечно, не думал сторониться её, и свободное время крутился  в кухне. Естественно, не ради харчей.
       Однажды пришла беда. Это было на Северо-Кавказской железной дороге. Поезд восстанавливал путь, над самым морем. Восстановили. Ночью отдыхали. В полночь вышел Василий из вагона, «до ветру» . Спустился с откоса, мелькая белыми подштанниками. Воздух пряный, растеньями, отдохнувшими от зноя, пахнет. И море тоже пахнет. Он чуть отошёл от поезда. Как будто и нет войны. Тихо вокруг, лишь лягушки квакают. И тут  спокойный мрак растерзала  огненная вспышка, один, другой взрыв. Он видит - половина их поезда горит уже. И такают автоматные очереди. Слышна немецкая речь. Откуда взялись?  Окружили поезд немцы и в упор бьют по выскакивающимся из охваченных огнём вагонов рабочим. Что же Василий? Одними подштанниками не повоюешь, разве что флаг белый соорудить из них. Спрятаться пришлось Василию в кустах.  Потом  узнал – это были немецкие десантники.  Кстати, десантников в эту же ночь накрыл и всех до одного истребил батальон красноармейцев, прибывший на выстрелы со станции.  Пленных не стали брать. Но и от восстановительного поезда не осталось. ничего. И никого в живых - ни Анзора, ни миловидной Ниночки.  Повезло одному Василию остаться в живых.
        После обстоятельных расспросов в Особом отделе, Василия не наказали за его везение , а направили служить в пехотную часть. Как будто он сменил профессию. Знойное лето. Земля просохла вглубь и откликалась на удары лопаты железным звоном. «Дружней, ребятки! Окоп - не могила!» - кричал ротный. Место открытое, напоминающее морскую водь волнами жёлтого ковыля. А как хочется пить. Но рядом нет речки, нет ручья. Отыскали четырёхметровый колодец, но дно его сухое. А ведь не пустыня – недалеко город Орёл. 
       - Попить бы… - в тишине квартиры шептали губы Василия. Он лежал на полу. Сознание теплилось  в умирающем мозгу. В полузабытьи Василий хотел приподняться, но не смог, вновь впал в состояние бреда.
       Курск, Орёл. Начало битвы. Наши строили оборону, готовясь к атаке. Земля перепахана на военный лад - окопы, траншеи, землянки. Впереди – колючка железная, позади – скрытые командные пункты. И не только пункты: за спиной рот, батальонов, это знали, цепью лежали автоматчики, имеющие строгий приказ расстреливать бегущих назад, своих же. И дальше, в тылу, располагались заградительные отряды. Это сделали на всякий случай. Но летом 1943 года красноармейцы  бежать назад и не думали. Жили страстью победы, и это не пустые слова.  А немцы, конечно, жаждали реванша. Вот такой  расклад. Но почему-то фашисты проклятые всю  подготовленную мощь обрушили именно на Василия. Так казалось ему. Задвигалась земля от взрывов, сплошной гул. Невыносимая гарь. И пошли танки, и пошли. Но ударили из-за спины Васькиной орудия, и  уткнулись в сплошное месиво взрывов «тигры», попятились. Ротный бойцов поднял в атаку: «  За Сталина!». Васька  бежал, закрывая глаза: так легче преодолевался путь навстречу смерти.  А пути этому, казалось, не будет конца.  Вдруг перед ним немец, он стреляет в кого-то. Мягким немец оказался для штыка – Васькин штык вошёл в тело, как в воду. Вдруг блеснула вспышка. Василий упал в ночь.
       Когда вышел он из госпиталя, узнал: от его взвода в атаке той живым остался  он один. Опять повезло. Контузия, раны – обязаны были его списать со службы. Но Василий почувствовал именно тогда рвущую душу  жажду мести - мести за погубленных товарищей, за Ниночку, за Анзора. Стал просить он оставить его в армии хоть поваром. Поваром и оставили. Готовить он умел – научила Ниночка. Но на фронт его не отправили: варил щи курсантам летней школы, что у Бреста. Здесь и встретил последнюю военную весну - с белыми яблоневыми садами, с милым личиком молоденькой Дани.
       « Даня, почему мне плохо? Почему ты не поможешь? » - шептали губы его.  Глаза немного приоткрылись. Сквозь туманную плёнку забрезжило белое пятно. И становилось пятно всё ясней, стало узнаваемым - Даня. 
       - Васенька, наконец-то, очнулся… Боже ты мой.
       - Что со мной?
       - Хорошо всё, родной. Сейчас врач подойдёт, сестрица побежала за ним, когда ты глаза открыл, - она заплакала.
       - Я заболел? Что со мной?
       - Очнулся, богатырь! Как дышать тебе? – в палату быстро вошёл сухонький пожилой врач, Палыч.
       - Горлу больно…
     - Должно обязательно пройти. Только больше холодное не пей в жару. А теперь попрощайся с женой, и займёмся  кое-какими процедурами.
       В этот день Василий узнал всё, что произошло с ним, от соседа по палате.
       - Тебя из морга привезли. Ты дома на полу валялся - жена наткнулась. Мёртвый лежал. Это врач скорой написал  – молодой приехал, наверное, вчерашний студент. Зафиксировал и выписал лечебную процедуру - морг.  В больнице  выходной. Привезли тебя в ледник. И к счастью твоему  под бок  тебе труп через час положили - под вагон попал мужик. Тут санитар и увидел, что на губах у тебя пена. Это у мёртвого. Тебя сразу сюда. Дежурный врач  что-то тебе стал делать, а ещё вызвали Палыча. Он фронтовик, о болезнях всё знает, не таких спасал. Отблагодари его. И санитара, и жмурика б следовало. Поставь ему за упокой свечку.
       «Выходит, опять повезло, бог  отвёл» - подумал Васька. Ночью, когда похрапывание и сопение больных убедило Василия, что его никто не видит, он  первый раз в жизни перекрестился.