Портсигар

Сколько лет прошло, а как вспомню ту встречу, так и душа - наизнанку. Помните рассказ Шолохова "Судьба человека"? Через что пришлось пройти его герою: и войну, и плен, и унижения. Но в послевоенное время всё равно его жизнь наладилась - довелось встретить маленького ребенка-сироту, не меньше его хлебнувшего горя за свою крохотную жизнь. И отогрели они друг друга, и зажили счастливо. Хороший, правильный рассказ, только не всегда всё так хорошо заканчивается.

Историю одной жизни, которую сейчас вам расскажу, я услышал много лет назад в душной палате нашей сельской больницы, в которую попал шестнадцатилетним пацаном с воспалением лёгких. Положили меня к двум горнякам-проходчикам, мужикам явно лет за пятьдесят, которых, как узнал, накануне, на вездеходе ГТТ вывезли из Неройской геологоразведочной партии с разными хворями. По их свитым из крепких мускул фигурам, глубоким морщинам на лице, ножевым и пулевым шрамам среди синих татуировок на теле я понял, что эти мужики жизнью битые - или урки, или фронтовики, или и то, и другое. И в этих предположениях не ошибся.

Чудно было слушать их нехитрые, неторопкие разговоры о разных мелких жизненных радостях. Один из них ухитрился незаметно отлучиться из больницы в местный магазин, расположенный неподалёку, купил водки, припрятал её под матрац подальше от глаз медперсонала и теперь радовался этой покупке, а заодно и приобретенным рукавицам. - Смотри, Вить, ай какие баские, прям по руке, и на выход можно, и в красный день одевай… Когда под вечер все разошлись и угомонились, да и больных, помнится, было немного, соорудили они из тумбочки стол, поставили закуску и пригласили меня - давай сынок с нами. На что, конечно же, я отказался. В ту ночь и узнал непростую судьбу настоящего человека.

После третьего стакана седой скуластый мужик, которого друг называл почему-то Иконостасом, поманил меня пальцем: - Подойди, сынок что тебе покажу. Я подошёл. - Подставляй ладони. Подставил. И он из своих карманов высыпал мне кучу своих воинских наград. Там были и орден боевого Красного Знамени, и ордена Славы разных степеней, всего пять штук, а уж медалей и не счесть. - Думаешь, сколько это стоит, Вовка? Не знаешь. Так вот я тебе скажу - четыре года войны и девять лет лагерей твоего Севера. Я ведь сам-то южанин, из Адлера. Оттуда и на фронт ушёл, туда и вернулся после госпиталя. Воевал в полковой разведке. А как воевал, это пусть тебе мои награды расскажут.
Он надолго замолчал. Но я сердцем чувствовал, что хмель развязал ему язык и он  захочет выговориться постороннему человеку о чём-то своём, давно наболевшем...

       - Нахлебался я лиха на войне и думал, что на всю жизнь вроде бы как хватит. Победа вселяла столько надежд, так кружила и пьянила, что и в голову не могло прийти - мои настоящие несчастья ещё впереди. А началось всё с того, что, приехав в родной город после демобилизации, я устроился грузчиком на дровяной склад. Как-то после очередной разгрузки машины угостил ребят-напарников папиросами из портсигара. Надо сказать, что штука эта квадратная была необыкновенной. Трофейной. Дружок мой, когда ходил за языками, отобрал его при обыске у одного офицера вермахта. Вскоре при очередной вылазке друг был тяжело ранен, перед смертью отдал мне на память свои часы и этот портсигар. Вещь была непростая, золотая, с вензелями и гербом какого-то прусского барона.

         И случись во время перекура проходить мимо нас местному участковому уполномоченному. Он и заприметил портсигар у меня. На следующий день пристал как банный лист - продай да продай. Нет, говорю, это память. Посмотрел он на меня люто и пригрозил - пожалеешь. А я что? Сто раз пуганый - плюнул ему в ноги, повернулся и ушёл.

        Через три дня арестовали меня. За что? Ты даже представить себе не можешь, что мог выдумать и сфабриковать коварный умишка этого прохвоста. За телегу дров, которую я якобы продал кому-то. И это летом, в приморскую сорокаградусную жару. И знаешь, никто не стал разбираться. Меня, фронтовика-орденоносца, не единожды раненного, быстренько осудили за кражу госимущества, впаяли пять лет и - сюда, на Севера. Следующая его молчаливая пауза мне показалась вечностью.

         Через два года с такими же как я бедолагами бежал. Да только от комяков, из числа которых в основном и набирали охрану лагеря, далеко не уйдешь. Это наш брат бежит куда глаза глядят, лишь бы подальше от беспредела, а они работу свою хорошо выполняют и все сплошь охотники, тайгу как свои пять пальцев знают. Прострелили мне плечо и смотрят, похохатывая, как меня овчарки рвут. Рвали да не дорвали. Выжил. Добавили за побег и перевели в Ивдельлаг, где и оттрубил от звонка до звонка на лесоповале. А потом ещё на пару лет на химию в Полуночное определили. Домой после отсидки не поехал - никто меня там не ждал. Да и нигде не ждали, все родные в войну погибли. Так и остался здесь. Молодость прошла, семьи нет, да и здоровье уже не то. Вот язву сюда, в Саранпауль, подлечить выехал. Прибился я сперва к старателям в Усть-Манье, так там законы похуже, чем на зоне. Потом завербовался в экспедицию Полярно-Уральскую проходчиком в горы отбойником да кайлом махать. Знаешь, а ведь однажды я  на одной из пересылок встретил того оперуполномоченного.  Он меня не узнал. Я и просил его между делом:
-За что сидишь? Он и говорит - да ни за что, за портсигар. Начальство просило подарить, а я пожадничал. Так что земля-то она, брат, круглая, запомни это, Вовка.

Когда он вышел из палаты покурить я спросил его друга, кто это? Это? Переспросил он,
Виктор Егоров по кличке Иконостас. А почему Иконостас, допытывался я. А посмотрел бы ты на его грудь 9 мая, так сам бы и ответил.

         Я смотрел на него и в моей бесгрешной молодой душе роились мысли: как могло случиться, что в нашей самой счастливой, самой замечательной, справедливой и человечной стране так запросто и безжалостно растоптали судьбу человека преданного своей Родине? А сколько было таких, как он? 

         После выписки я никогда больше его не видел. Но спустя годы узнал, что пожилой проходчик, притушив язву, опять поднялся в горы и продолжал прорубать штольни в каменных недрах горы Неройки в поисках потаённых гнёзд хрусталя. В те времена наука ещё не научилась выращивать искусственный пьезокварц, и вся надежда была на таких мужиков, как Виктор Егоров. Он оказался проходчиком от Бога. Без его хрусталя и Гагарин бы в космос не полетел - иллюминаторы космического корабля были выполнены именно из такого материала, и сверхточная электроника остро нуждалась в этом стратегическом природном сырье.

           Я уже служил в Германии, когда мама прислала мне в письме вырезку из нашей районной газеты, в которой  говорилось, что проходчик Полярно-Уральской  экспедиции, Неройской горнодобывающей партии Виктор Егоров за высокие трудовые достижения  и неоценимый  вклад в дело обороноспособности страны награждён орденом Трудового Красного знамени.