Шла собака...

Шла собака, теряя след
через каждый соседний двор,
я за ней выходил на свет,
но не видел его в упор;
днём и ночью то тут, то там
из окон раздаётся крик,
и родней стали те сто грамм,
что дают мне узреть твой лик!

С образами который век,
площадями пустых голов,
а что с неба – то дождь, то снег
на белёсую гладь столов;
а что с неба, ни дать, ни взять,
благодать, как из бочки мёд,
и как жаль, что лишь злое «ять»,
вновь растопит под сердцем лёд!

И не станет холодных дней,
а колени, как те мосты,
разведут; я желал на ней,
а она от меня в кусты…
Вот же чёрт! Ну-ка, тихо там,
я устами к устам приник,
и от них мне по сотне грамм,
что дают мне узреть твой лик!

Безнадёгу, - её в огонь,
посмотри, как она горит,
но прошу, лишь души не тронь,
там внутри всё ещё болит;
и порой разрывает грудь,
словно в землю вбивают кол,
ты почаще с живыми будь,
хоть еврей ты или хохол!

Две дороги – есть в ад, есть в рай,
и одна остановка – смерть,
перерезал опять трамвай,
с мягких тканей снимая твердь;
доктор шил, да не той иглой,
перегнила к рассвету нить,
я хотел только быть с тобой,
и тобой наслаждаясь, жить!

Шла собака, теряя след
через каждый соседний двор,
я сегодня увидел свет
там за дальней вершиной гор;
и как будто в последний раз
моей жизни забил родник,
в уголках одиноких глаз,
мне явился твой светлый лик…