Хитрый Пушкин?

Хитрый Пушкин?


Пару дней назад завертелось в голове «Все мы Евгении… Все мы заложники…» Я узнала строчку из старого своего стиха о 90-х годах, припомнила, что сравнила тогда нас в России с пушкинским героем одной из его поэм.  Неожиданно в голове возник вопрос: «А из какой поэмы? Это в какой же поэме был герой, страдающий от невского наводнения?»

Стала перебирать в голове – нет, не помню названия. Ну, как же… Известное произведение, в школе изучают…  На ум оно не приходило.

Тогда  я сняла с полки однотомное собрание сочинений А.Пушкина  («Золотой том», издан в 1993г. издательским домом в Москве «Имидж», с библиографической статьёй, примечаниями и редакцией пушкиниста Б.Томашевского). Стала смотреть оглавление,  раздел «Стихотворные произведения», дошла до «Медного  всадника», естественно, тут же припомнила: где ещё наш бедный юный обыватель Евгений мог сопоставляться с грозным, величавым царём? 

Перечитывать не обязательно, поэма помнится и так. О первом ноября 1824 года, известнейшем крупном наводнении в Петербурге.

Просматривая оглавление, вижу, есть поэмки, которые куда более забыты мною! В частности, «Гавриилиада», например. Помню, что это - богохульное произведение, ироничное, в чём-то там юный Пушкин высмеял церковь, но содержания и сути не помню вовсе. Открываю, начинаю читать.

Да, Пушкин остаётся Пушкиным. Пишет о юной Марии, тут же делает лирические отступления, вплетая в стихотворные повествования собственные наблюдения, переживания из юных лет, нередко вкрапляя тонкие,  точные замечания в одну строку…  Удивительно приятно читать его, хотя, на самом деле, очень непростой сюжетный текст у этой  «Гавриилиады»!

Перечла, восстановила в памяти, что-то новое для себя открыла. Но особенно меня сразила последняя многострочная строфа автора. В ней он словно бы прибег к покаянию от написанного, стал выторговывать у Небес прощения себе за вольность фантазии в небольшой этой поэме. Мне это показалось очень любопытным фрагментом, и в голове сразу же зародилась заметочка «Пушкин-хитрец».

Мало того, что - чего только не навертел автор в самой поэме  (подтверждением тому лишь эти три строки из уст самой Марии, будущей Божьей матери:

«Могу сказать, перенесла тревогу:
Досталась я в один и тот же день
Лукавому, архангелу и Богу»),

так он ещё, в последних строках, стал заботиться о своём моральном облике и праве писать о том, что изложил!

«Навек забыв старинные проказы,
Я пел тебя, крылатый Гавриил.
Смиренных струн тебе я посвятил
Усердное, спасительное пенье:
Храни меня, внемли мое моленье!
Досель  я был еретиком в любви,
Младых богинь безумный обожатель,
Друг демона, повеса и предатель…
Раскаянье мое благослови!»

Ну, и ещё два десятка подобных строк. Мне эта маленькая авторская хитрость очень понравилась, и подумалось, что надо сделать краткий комментарий «к Пушкину».

Я попыталась посмотреть, в каком возрасте он это написал, но под поэмой дата не стоит. …Поскольку была поздняя ночь, писать было лень, хотелось спать, я осталась в полном убеждении, что «попозже это надо обязательно прокомментировать»,  для простых, рядовых моих читателей, которым, быть может, как и мне до сего дня - годами недосуг хоть изредка перечитывать корифея  нашей литературы.

Только через пару дней вернулись какие-то добрые силы, чтобы вновь обратиться к Пушкину. Первым делом надо уточнить дату написания: это 1821 год. Любопытно, Пушкину было тогда 22 года, или около того. А наплёл таких сложностей! Превратил в сводники архангела Гавриила, поставил под сомнение рождение самого сына Божьего!

«Всевышний Бог, как водится, потом
Признал своим еврейской девы сына»…

Описал во всех прелестях страсть, и душевную, и физическую, и слабости грехопадения Марии… Дак в конце ещё и благословенья попросил своему будущему браку!

Явно накрутил стихотворец! Неожиданно натыкаюсь в книжке на краткие примечания редактора к  отдельным конкретным произведениям поэта. Есть они и к «Гавриилиаде» (с.835-836). Я охотно их перечитала, они оказались интересны и содержательны.

Мало того, что поэму Пушкина, ходившую в списках по Петербургу и перечитанную многими его друзьями и поклонниками «в тайных копиях», не предполагалось публиковать в печати, так Пушкин ещё и держал ответ за неё перед жандармскими генералами и лично царём Николаем Первым. 

Был дважды допрошен, писал пояснения, где называл поэму «произведением столь жалким и постыдным» (хотя лично, скорее,  воспринимал как творческую шалость юных лет). Позднее писал  письмо-признание царю, у которого, в итоге, и нашёл некоторое прощение за эти шалости (хотя, как помним, хотел найти их у Всевышнего!).

«До революции «Гавриилиада» печаталась только в заграничных изданиях. В русских изданиях помещались только отрывки поэмы», -  читаем в заключение у издателя-пушкиноведа.

Впрочем, когда я перечитала примечания к тому же «Медному всаднику», так тоже была многим удивлена. И мотивами написания поэмы о Петре Первом (1833г.), и придирками к поэме со стороны царя, и требованиями цензурной переработки многих мест. И финал похожий в этих двух случаях: «При жизни Пушкина только небольшой отрывок поэмы был напечатан. Вся поэма появилась уже после смерти Пушкина в цензурной обработке Жуковского». 

...Лишний раз убедилась, как всё-таки интересно и полезно (для ума) лишний раз обращаться к классикам, перечитывать их в пору, когда мозг твой во многом перестроился (в силу возраста или прочих обстоятельств), и многое готов воспринимать совсем в иных нюансах, чем много лет назад…
15.08.2015.
Валентина Лефтерова

P.S. Да, забыла дописать: очень жаль, что при жизни поэтов не всегда издавались и издаются многие их произведения, и что позднее в их творения "вкрапляется" чужое перо, с его правками и редактированием.