волны, хаотично разбросанные не соблюдающие парале

Эзопов язык замечателен,

Ибо, иносказателен,

Шекспира язык превосходен,

В сравнении
первороден,

А Пушкин, в любви задыхаясь,

И темы обмана касаясь,

Так верил, так мыслил игриво,

Играя словами красиво,

Что золотом вылиты строки,

Что форма, слова, что Пророки

Словно и не уходили поэты,

Слагая мотивов заветы…

А где Авицена с Хаямом,

Как глина и пламя, что камень,

Алмазы бриллиантовой призмы,

Стихами пронизаны жизни.

В эпоху смятения судеб,

Они вдохновляли, и будут,

И живы по сей день их строки,

Но век, беспробудно убогий.

Серебряный век не тускневший,

В смятении судеб горевший,

Так, веривший в Музу, и к месту,

И так завершаясь гротескно…

Они по Сю пору все живы,

Им все рукоплещут Сатиры.

Но, Бунина, горькой оливой,

Я помню и чту, так кумиры,

Отжившие, эти и после,

Как все одинокие, бросьте,

Им, мелочь, игральные кости…

Но боле всего поразило,

Двадцатого века, правдиво,

Как в бисер играли, у Гессе,

Востока паломники, если

И тот переломом год третий,

Что сорок с Матронушкой вместе.

А новых, ну что же потомки,

Наверно прочтут втихомолку.

Но есть и жемчужины, реже,

Но все же читателей меньше…

А помнить и Блока и Пастернака,

Конечно, не плохо, так однако

Простите, что нелепо пробежался,

Но Корифеев не волнует роль паяца…