Тропы

                "- Отпусти мне грехи! Я не помню молитв.
                Если хочешь - стихами грехи замолю,
                Но объясни - я люблю оттого, что болит,
                Или это болит, оттого, что люблю?"

                (с) Саша Башлачёв



***

Месяца в ночи сверкает плешь, тают в дымке звёздные огни. Спой мне колыбельную, утешь, чёрные кошмары прогони. Ноша - хоть была и по плечам, только нынче - слишком горький час. Что мне делать, если по ночам в муках умираю каждый раз? Сколько счастья – из постылых уз рваться ввысь, куда зовёт Мечта!.. Слов моих невысказанных груз давит, как гранитная плита. Чем же мне отмаливать грехи, если вдруг окликнут с высоты? Эти не пропетые стихи душу спеленали, как бинты. Сердце билось, да оборвалось, пульс–родник уже почти что стих....
Не смотри туда, где не сбылось, не ищи заветного - в других.

***

Отвыкаю писать понемногу, прозой голову тешу свою. Я совсем потеряла дорогу, не вернуться уже в колею. Обернулась… А времени – мало. Где ты, путь мой, где песня, где свет? Я в такой себя угол загнала, из какого – и выхода нет. Если только проклятую стену со всей дури пробить  кулаком…
Всё бесцельно. Давно свою цену знает тот, кто с прощаньем знаком. Скоро Осень в большую корзину соберёт угощенья свои, обернётся берёза в осину, будут граять – не петь – соловьи. Мне бы тоже – в крылатую стаю, да, к несчастью, летать не дано. И для всех я чужая. Чужая... И одна. Как когда-то давно. Дар – за дар. За потерю – потеря. Мне ли сыпать упрёки Судьбе?
Я себе – вот уж год, как не верю. Горько будет не верить – тебе.

***

Цветок в руке моей и посох. Вновь к перекрёстку всех дорог не память – смутный отголосок и боли прожитой ожог влекут. Ведь мне - дороже мира была душа твоя всегда. Боюсь, совсем умолкнет лира от огорченья и стыда. Печаль накроет с головою и солью выльется из глаз… Я над ромашкой луговою теперь рыдаю каждый раз.
Пускай ещё не вышли сроки - хранит цветок тепло руки… Но не вернутся больше строки, и улетели лепестки… А жизнь спешит. Бежит по кругу. Прости… Я так тебя люблю! Но как по брошенному другу, по ним, утраченным, скорблю.

***

Сердце с сердцем, увы, далеки, и меж них не построить мостов. Облетают стихов лепестки на поляны тетрадных листов. Эти сказки – другим не чета, ну и что, что в них дышит Любовь? Слишком часто бледнеет мечта от неловко построенных слов.
Не грусти, я ведь знаю давно все печали, все беды свои - о Любви мне писать не дано… И молчать не дано о Любви.
Я от горя почти не дышу и рыдаю порой, как дитя, но всё так же упрямо пишу, глупость с нежностью переплетя.

***

Если возраст Христов отсчитать назад, да ещё- 9 милей иной дороги… В том далёком году оплошали Боги, душу в тело засунули – невпопад. Как мне с норовом этим дурацким жить? Дали нежности – ноль, а огня – без меры. Бунтовала, ругалась: «Какого хера?!» А теперь вот смирилась, о чём  грустить? Оглянешься – не счесть на пути утрат, только спорить с судьбою – пустое дело. Я? Не плачу. Довольно уже ревела. Поделись табачком, да закурим, брат.
Что ты смотришь? Ругаюсь. Ещё и пью. Накати-ка мне, друже, родной - гранёный.
Слишком стыдно - без памяти быль влюблённой – вот и петь не умею, а всё пою. Слаб мой голос, а  слуха - и вовсе нет, только сердце, хрипя, норовит на волю. Пью сегодня, чтоб вслух не орать от боли и молчать  – никакой из меня поэт.
Да и, в общем-то, бабе ли быть – поэтом? Небо хмурится снова в преддверье гроз. Мне сказали тут давеча, что берёз слишком много в России, чтоб петь об этом. Что своим да по-своему бы писать о насущном - госдеп, Украина, Псаки… Только, знаешь, не лучше ли в пьяной драке сразу сгинуть, чтоб совести не марать?
А ведь пелось! Как пелось! Порой любой словно яблонька в мае, цвела, любила, и светилась зарёй.  И хватало силы быть на время – какой-то другой собой...
Только всё это, право, не для меня, не близки мне кокетливые уловки. Я уж слишком пряма, оттого - неловка, и не спрятать сжигающего огня. У меня, у влюблённой, - нелепый вид, я груба, горяча.  Все вокруг – нежнее. И теперь - ни на шаг подойти не смею, и держусь, и молчу, а внутри – болит.
Как тебе объяснить? Ну, давай, представь. (Нет, абстрактно представь, на меня не глядя!): вот красотка тебя обнимает, гладит, все мечты облекая внезапно в явь, вот целует шутя, словно волны – сушу… Ты  пылаешь, и млеешь в её руках… А она тебя – ррраз! Каблуком –и в пах! У меня – то же самое, только в душу.
И никто в этом, знаешь, не виноват.Что прошло –то прошло, что сбылось – то было. Мне бы помнить всегда – со свинячьим рылом ну не гоже садится в калашный ряд.

***

Есть в хладной недоступности – загадка и прелесть нераскрытых, новых книг.  Поэтому-то так бывает сладко лёд растопить хотя б на краткий миг. Чем реже ласка, тем она дороже - как Солнца луч, что вдруг прорезал тень. И ближе тот, кто вдумчивей и строже. Не тот, кто нараспашку каждый день.
К чужим стихам отрадно возвращаться, ища то новый смысл, то новый звук, и каждый раз вздыхать и восхищаться, и в тайне сокрушаться от разлук. Там чувства, хоть и было очень мало, но так манили - тайна, трепет, тишь…
.............
А из того, что я тебе писала, ни строчки ты, увы, не сохранишь...

***

Не раны, не шрамы, на сердце стучащем – Любовь как ожог. Его сберегает от боли и страха взаимности щит. Но часто мне снится, что я по дороге бегу со всех ног, и, метя в затылок, смертельная пуля за мною летит. Не скроют сиротства ни толпы знакомцев, ни сотни прикрас - меняются маски, меняются лица, а суть всё одна. Кричишь до надрыва, до гноя из горла, до крови из глаз, в ответ же привычно опять ударяет под дых тишина.
У светлого Бога в улыбке приветной – моя благодать. Какое бы чудо – уснуть в колыбели его верных рук!.. Но пуля шальная уже настигает, и надо бежать быстрей и быстрее, пока не догнала, иначе – каюк.
Сплю у монитора. Рассвет привечая, кричат петухи. Заря по-над лесом взмывает огромной, багряной волной. Старуха с косою всё ходит за мною, всё ищет грехи. Свою растеряла, а нынче явилась за новой Весной. Никто не прогонит от спящего сердца кошмарные сны, -Старуха, к несчастью, приходится тёткой всем Светлым Богам. На грани рассвета, когда ещё тени темны и длинны,  я встану на месте, дождусь своей пули... Весны – не отдам!

***

Ну вот и всё. Свернули тропы во мхи густые, в тёмный бор. Крапива жжёт босые стопы, на пальцах – чёрных рун узор. Мне дом привычный стал так тесен… Скажи, куда теперь идти? Ведь нету слов. И нету песен. И в Навь уводят все пути.
Какой ещё изведать воли, какой коснуться ворожбы? Моя неласковая доля - крестом на линии судьбы стоит, пророча лишь печали, и так далёк тот светлый год, где звёзды Августа венчали для нас бездонный небосвод; где нежность без конца и края из сердца в мир рекой текла…
А нынче я от слёз сгораю. И никнут лёгкие крыла, и даль – темна, и счастье - зыбко, и путь немой - сулит беду…
Но где-то есть твоя улыбка.
И я на свет её иду.

***

Уголёк от костра еле тлеет, отражается в капле смолы… Он горел, чтобы было светлее, а осталась лишь кучка золы - ни согреть, ни утешить в дорогу, чтобы тот, кто любим, не замёрз… И никто не придёт на подмогу, не увидит ни крови, ни слёз.
Будут грубо месить сапогами, ворошить голубую золу, да бесстыдно топтаться ногами по горящему прежде крылу.
Да, они все, конечно же, правы - что чума, коли мы на пиру?! Боль – терпи. Даже ради забавы.
Ведь краснО - умирать на миру.

***

Иным строкам – и вовсе б не сбываться, сгорать бы им во адовом огне!..Как прежде бы – рассветам улыбаться, да песни петь серебряной луне… Но лезут! Вновь и вновь терзают душу, и мне от них совсем спасенья нет: карябают, жужжат,  до смерти душат, когда не выпускаешь их на свет… И чувствую: уже пора прощаться. Но кто меня зовёт? Куда - пора?
К своим путям веля мне возвращаться, дрожит Судьба на кончике пера…