Сказка

На улице сияло Рождество,
Всё искрилось в чудесном свете.
Луна справляла торжество:
Она была прекрасней всех на свете.
Иван Кузьмич, по-нашему так просто Ваня,
Шёл от любовницы домой
И, как положено, хмельной,
Не сильно, так, на полстакана.
Хмельному, говорят, и море по колено,
А Ване во хмелю — так целый океан.
А если в руки дать ещё полено,
То для чего тогда второй стакан?
Иван Кузьмич был явно во хмелю,
Хотя и пил совсем немного.
К тому я это говорю,
Что через кладбище была дорога.
Обычно обходил его он стороной —
Был не из храбрых славный Ваня,
А тут попёр дорогою прямой,
О чём-то весело горланя.
Так и дошёл до кладбища Иван,
И шёл уже не больно смело,
И хоть и спотыкался то и дело,
Но уж не оттого, что был немного пьян.
Покойники скромны и не тревожат нас,
И мы покой их уважаем тоже,
И Ваня понимал, что в столь неровный час
Тревожить их совсем негоже.
Поэтому притих и сник душой,
И мысли тут же завладели головою:
«Хочу домой, хочу скорей домой,
Не то от страха как щенок завою.
Кресты, кресты, за рядом ряд.
Не то стоят, не то шагают,
Не то чего-то замышляют,
Не то друг с другом говорят».
И тут у Вани за спиной
Послышались шаги и скрип ботинок.
Воспрянул Ваня бедною душой:
Он был не одинок среди летающих снежинок.
Тут в первый раз Ивану повезло —
Попутчик оказался нетрусливым,
К тому ж ещё и говорливым —
Всем страхам ваниным назло.
Он, видимо, любил поговорить
И в выражениях не очень-то стеснялся,
Но грань приличия не стал переходить —
Не сквернословил, не ругался.
«Люблю послушать сальный анекдот,—
Сказал он, улыбаясь, Ване,—
Вот, например, однажды идиот
Купил очки при выходе из бани.
Взглянул на мужиков через очки
И увидал их без одежды,
А снял их — видит, мужики
Идут одетыми, как прежде.
Так он и шёл, любуясь, как идут
Бесштанные по улицам столицы,
И улыбался им, заглядывая в лица,—
Я вижу, мол, у вас, где волосы растут.
Пришёл домой и видит, что жена
Сидит с мужчиной на диване,
И вот что странно, что она
Сидит с ним голая, как в бане.
Так я ж в очках, подумал идиот,
А потому её и вижу голой,
А хороша она в своей одежде новой,
Ей богу, это ей идёт.
Он снял очки и что же? Ничего
Не изменилось в той картине:
Сидела голой женушка его,
Прижавшись к голому мужчине.
«Вот, черт возьми, испортились очки!—
Сказал дурак, — А как мне их хвалили.
Им нет износа, говорили.
Вот так нас дурят, мужики!».
А вот ещё хороший анекдот, —
Попутчик хохотал, а Ваня улыбался.—
За чудесами в цирк идёт народ:
Там фокусник заезжий подвизался.
Расселись, мест свободных нет,
Арена вся усыпана цветами.
Под куполом слегка притушен свет,
Висят какие-то мешки над головами.
Выходит фокусник. На нём халат,
Причём, учтите, очень белый,
В руках огромный автомат.
Сам фокусник весёлый, загорелый.
— Внимание! — кричит, — смотрите на меня.
Откройте рот, заткните уши.
Сейчас начну стрелять и силою огня
Я от грехов очищу ваши души.
Стреляет по мешкам и из отверстий вниз
Полились нечистоты целыми ручьями.
Все зрители в дерьме, хоть смейся, хоть ложись,
А фокусник весь в белом, с чистыми руками».
У Вани голова от хохота тряслась,
Из глаз текли счастливейшие слёзы.
Он ликовал. Его мечта сбылась —
Он пересилил страх, он страху корчил рожи.
«А вот ещё и третий анекдот,-
Сказал попутчик, на прощанье,
И если ты не надорвал живот,
То выслушай одно забавное признанье.
Идут два мужика с похмелья по селу.
Идут на солнцепёку и зевают.
Остановились на углу,
Один и говорит: „Слыхал, что бают?
Что видели тебя с моей женой,
Что ты её того, ласкаешь
И по ночам не обижаешь,
Когда с нетрезвой головой.
Нехорошо, ведь мы с тобой друзья.
И я твой друг, я это знаю,
А обижать друзей нельзя.
Нехорошо, не одобряю“.
„Да кто вас разберёт,— сказал второй,
Я вас никак не понимаю.
Ты говоришь — не хорошо с женой...
Она же говорит — как хорошо, я таю...“».
Кончалось кладбище, шёл дальше поворот.
Попутчик стал прощаться с Ваней.
«Спасибо вам за анекдот,—
Сказал Иван, — Из славных вы компаний...»
«Да что ты, я уже не тот,—
Вздохнул попутчик. — Вот при жизни...
Я б рассказал весёлый анекдот,
А нынче всё забыл, одни сплошные будни.
Ну, будь здоров. Мне здесь недалеко.
Я вышел погулять, уж больно скучно,
И хоть лежишь неглубоко,
Но всё равно людей не слышно».
     Ноябрь 2001 г.