Такая судьба. Гл. 2. 1. Мей

Такая судьба. Еврейская тема в русской литературе (2015). Глава 2.1.

     Обратимся к литературе второй половины Х1Х века. Поэты, группировавшиеся вокруг сатирического журнала «Искра», в полемике с патриотически-ксенофобскими стереотипами часто заступались и за евреев (В. Курочкин — «Для населения евреи суть евреи, Для вас евреи суть жиды...»; Д. Минаев, который переводил также И. Л. Гордона). Активным сотрудником «Искры» с первого ее номера и до 1866 г. являлся Петр Исаевич Вейнберг, который сам был евреем, а его родной брат Павел Исаевич выпустил в 1870 г. книгу «Сцены из еврейского быта». Для того же периода весьма  характерны «Еврейские мотивы» и «Еврейские песни» (1845–60) Л. А. Мея (1822-1862), но главным образом опубликованное в 1860 г. стихотворение «Жиды».
     Это стихотворение не только стоит особняком в ряду «еврейских» стихотворений Мея, но и представляет собой необычное, в высшей степени нетрадиционное явление во всей русской поэзии, ибо  Мей нашел трагический сюжет для него не в седой истории, а в обыденной жизни, прямо у себя под боком. Недавно перешедшие в российское подданство литовско-польские евреи, не успевшие еще освоить русский язык и навыки российской жизни, нищие и бесправные, выглядели в глазах аристократии и даже просвещенной части дворянства жалко и нелепо. Преданность новой родине, которые проявили ее свежеиспеченные поданные во время Отечественной войны, не изменила отношения к ним со стороны русского общества. Блистательные русские поэты, даже лучшие и наиболее передовые их них, в том числе декабристы  готовы были воспеть подвиги царя Давида и мудрость царя Соломона, но не в состоянии были проявить понимание и сочувствие к их потомкам. Лев Мей, по свидетельству близких ему людей,  "русак до мозга костей", увидел связь между нищими и бесправными обитателями западных губерний и легендарными Давидом и Соломоном и более того – самим Господом Богом.
     Ввиду того уникального места, которое принадлежит  этому стихотворению в рассматриваемой нами теме,  исключительного воздействия, которое оно призвело на современников и на  трактовку этой темы в последующие времена, а также того факта, что в годы советской власти оно находилось под запретом и не было включено ни в одно из изданий Мея в Большой серии «Библиотеки  поэта», нельзя не привести его полный текст.

Жиды, жиды! Как дико это слово!
Какой народ!.. Что шаг, то чудеса...
Послушать их врагов — ревниво и сурово
С высот жидам грозят святые небеса...
Быть может — и грозят, но разве только ныне.
Где вера в небеса, там и небесный гром,
А прежде без грозы народ свой вёл в пустыне
Сам Бог, то облаком, то огненным столпом.
Теперь презренней нет, проклятей нет народа,
Нет ни к кому такой, как к ним, жидам, вражды,
Но там, где понят Бог и понята природа,
Везде они — жиды, жиды, жиды!
В Шалиме их, рукою Саваофа,
Пророку на скрижаль начертан был закон,
И крестным знаменем отмечена Голгофа,
И венчаны цари: Давид и Соломон.
И на Сион к жидам сошла от Бога вера;
И святы стали все шалимские места;
И пламенной мольбой шалимская гетера
Свой искупила грех у Божьего креста...

     Как мы могли видеть и не раз еще увидим в дальнейшем, на протяжении Х1Х века слова «еврей» и  «жид»  в большинстве случаев употреблялись и воспринимались как  синонимы и второе не несло какого-либо уничижительного смысла и не воспринималось как проявление юдофобства. Но Мей опередил свое время, он одним из первых уловил тенденцию, которая в полной мере реализовалась позднее и прежде всего сказал, что  «дико» само это слово. Известно, что эту «дикость» намеренно замалчивают и игнорируют современные антисемиты, пытающиеся реабилитировать слово «жид».
     И второе. Современники Мея, в том числе Н.Чернышевский, Н.Добролюбов, Д.Писарев, А.Григорьев, Я.Полонский обвиняли его в отрыве от реальности, в приверженности к "чистому искусству". Публицистическая страстность стихотворения «Жиды» опровергает эти обвинения убедительнее, чем что-либо другое из им написаного.